В животе нестерпимо щекотало, а в горле уже першило от крика — никогда бы не подумала, что буду вот так без стеснения вопить. Но ор отвлекал от тошноты. Когда я закрывала глаза, голова кружилась меньше, а ощущения стегали сильнее. Я уже получила сверх стандартной порции. Когда показалось, что ещё немного и меня точно вывернет, космическая машина остановилась.

Капсулы перевернулись как надо и сели на асфальт. Выравнивая дыхание, я заметила, что по-прежнему сжимала руку Родиона. Похоже, сильно, до боли.

— Извини, — я прокашлялась, отпустила его и вытерла влажную ладонь о юбку.

— Всё в порядке. Шикарный аттракцион! — глаза моего парня горели восторгом. — Надо будет повторить.

— Ой, нет, — я чуть не икнула. — Мне хватит одного раза. Так что давай без меня.

— Куда я без тебя? — улыбнулся Родион.

Как только фиксаторы размагнитились, он поднялся и подал мне руку. Я едва стояла на ногах, поэтому повисла на нём и позволила увести подальше от дьявольской машины, превратившей мои внутренности в гоголь-моголь.

Мы встали в тени деревьев. В ушах звенело, ватные ноги медленно превращались в обычные. Щекотка в животе ещё не прошла, и Родион добавил трепета, наклонившись к моим губам. Я думала, он поцелует, чтобы успокоить, но у него, похоже, было другое намерение. Голова закружилась сильнее, тело запылало, быстро сдаваясь невыносимому вожделению. Я прижалась плотнее, чтобы устоять — губы Родиона сводили с ума.

Обнимал крепко, целовал ненасытно. Боже, что его так завело? Не карусель же. Но скоро я узнала ответ. Родион оторвался от меня и тихо сказал на ухо:

— Как ты кричала там наверху, Колючка, это что-то. Хочу тебя. Всю, — его дыхание щекотало мочку, а когда Родион сжал мою талию и припал с влажным поцелуем к шее, я задрожала в его руках от откровенности признания.

Мы договорились ничего не скрывать, говорить прямо, как есть. Пикник и день признания превратились в маленькую сказку, а на следующий вечер мы рассказали друг другу всё, что было на душе, избавились от заблуждений и недоверия. Мне всегда было сложно говорить о себе, но Родиону я открывалась легко и чувствовала, что это правильно. Мы изрядно измучились, но простили разочарование и разрушенные надежды. Чуда не случилось бы, замкнись мы на собственных обидах. Но мы не проглотили свои чувства, не напитали их гневом и страхами.

В животе стало жарко и щекотно, я потянула Родиона к себе, обхватила за шею, поцеловала в бакенбарду и сказала прямо в ухо:

— Хочешь — возьми. Я ведь и так твоя.

В его глазах полыхнул фейерверк. От нового поцелуя возбуждение усилилось. Но чёрт, мы в парке, где дети ходят. Пришлось расцепиться. Дело даже не в замечании, которое нам могли сделать, я сама не хотела, чтобы кто-то наблюдал, как искрят наши чувства.

Мы дошли до точки, когда любое, даже случайное прикосновение распаляло, а поцелуи уводили разум за грань. Мы дразнили вожделение и ещё пытались держаться, тянули сладкую пытку до последнего. Но критический момент подходил.

Мы взяли билеты на следующую карусель, на этот раз поспокойнее: ракушки крутились по кругу по волнообразной поверхности. Никакого экстрима, даже сидеть можно было рядом. И мы сразу же прижались друг к другу и обнялись.

— У тебя хороший голос, высокий и звонкий, — снова поднял тему Родион. — Споёшь как-нибудь для меня?

— Ты ведь не сможешь спокойно слушать, — хихикнула я.

— Да, это будет сложно, но я постараюсь держать себя в руках.

— В руках, говоришь? Хочу на это посмотреть, — засмеялась я.

— Колючка, ты играешь с огнём, — Родион наклонился ко мне, и томный соблазнительный голос защекотал мою шею. А через миг там оказались его губы. Мурашки побежали по спине.

— Даже если обожгусь, мне не страшно, — выдохнула я, поднимая голову, чтобы ему было удобнее.

— Не переводи тему. Спой для меня.

Заработал аттракцион, и ракушка покатилась по «волнам», набирая скорость.

— Позже подумаю, ладно? — я воспользовалась моментом, чтобы спрыгнуть с темы.

— Изворотливая моя, — усмехнулся Родион. — А если я хорошо попрошу?

Не отрывая губ от шеи, он скользнул рукой по внутренней стороне моего бедра. Чуть не ахнув от жаркого прикосновения к нежной коже, я развела колени, поддаваясь ласкам, но он остановился, задев юбку.

Спуски и подъёмы аттракциона дразнили ощущения. Я притягивала Родиона теснее, преследуя его язык в своём рту, а смерч в животе тем временем заворачивать горячие вихри.

— Попытка засчитана, — голос не слушался, когда ракушки остановились. — Я хорошо подумаю. Больше не хочу кататься. Жарко. Пойдем, купим попить?

Лимонад быстро погасил жажду. Ещё бы — я так присосалась к трубочке, что не остановилась, пока не выпила полстакана. Но снова вспыхнула, увидев воспламеняющий взгляд Родиона. Я не собиралась его дразнить, но неосознанно коснулась языком кончика трубочки. Он промолчал, но крепче сжал мою талию. Его реакция была мне чертовски приятна. Зараза я, но что поделать, его низкий с хрипотцой голос меня тоже пробирал до костей, а стоило окинуть взглядом худую фигуру в просветах майки и рваных брюк голову уводило. Я ведь не бесчувственная. Как можно смотреть на Родиона и не хотеть его?

А потом мы взяли большой рожок мороженого, один на двоих. Если бы не людность парка и не короткая юбка, я оседлала бы своего парня, а так пришлось сесть боком на колени. Но и этого хватило, чтобы дыхание сбилось. Я усаживалась поудобнее и трепетала от соприкосновения моей задницы и кожи его бёдер. Спасибо огромным дырищам на его тонких джинсах.

Чтобы отвлечься мы принялись уничтожать пломбир. Но мы больше хохотали, чем ели, потом начали дурачиться. Гонялись за языками друг друга по поверхности холодного шарика, кусали наперегонки, а потом я вовсе ткнула мороженым Родиону в лицо. Смеясь над его надутым видом, я не дала ему вытереть испачканный нос и, обхватив губами кончик, слизала пломбир.

Мой парень тихо застонал и крепче сжал мои бёдра. Я поняла, что вызвало такую бурную реакцию — то, что я сделала, сильно напоминало одно возбуждающее действие. Его прикосновения ударили в меня такой же волной желания. Я прижалась к его губам холодным, но сладким поцелуем. Искры от нас, расходились, наверное, на километр, танцуя по асфальту. Увлёкшись, я не сразу почувствовала что-то холодное на юбке.

— Вот же хрень! — воскликнула я и вскочила на ноги. — Треклятое мороженое!

Родион живо достал платок. Но липкое пятно, провокационно растекшееся на самом интересном месте, испортило юбку и настроение.

— Похоже, прогулке конец. Я не пойду в таком виде по улице, — расстроилась я.

— Не переживай, на такси поедем. Ты к себе или ко мне? — Родион достал телефон, заказать машину. — Дома никого, Злата через час придёт, можешь застирать и высушить юбку, наденешь пока что-нибудь из её вещей, она не будет против.