Шрифт:
Закладка:
Тот, впрочем, оказался благодарным студиозом, жадно прильнувшим к роднику знаний.
Они утрясли последние детали, после сего Риманн подождал, пока войска займут позиции.
- Точно не требуется помощь? – уточнил Синан.
- Нет. Мы уже обсуждали это. Сияющий приказал продемонстрировать всю мощь, - тут он горько усмехнулся, - Сына Грома.
- Никогда мне не нравилось это твоё прозвище, - фыркнула Агна, забравшись на одного из автоматонов и устроившись у того на спине с бутылью вина и закусками. – Впрочем, согласись, суть оно отражает верно. И решение было принято правильное. Сомневающимся следует напомнить сколь ужасен гнев паладинов. А то, сдаётся мне, некоторые за годы мира изрядно подзабыли об этом. Так что – вперед, о великий! Смети преграды во славу Эйри!
Сказано это было таким тоном, что Риманн с трудом удержался от смеха. Агна всегда умела развеселить его, унять горечь и сомненья.
- Ты собираешься наслаждаться зрелищем?
- А как же. Как и все мы. Оглянись!
Она обвела рукой позиции. Тут и там торчали головы бойцов, повернутых отнюдь не в сторону вражеского укрепления.
Риманн улыбнулся.
Каждый, кто попал под крыло Лехри, умел сражаться. То были лучшие из рейнджеров и пограничников, опытнейшие из сторожей запретных и заповедных мест, сильнейшие из его людей. Но одно дело - малозначимые стычки с нарушителями порядка или порождениями изнанки да походы по опасным местам за пределами страны. И совсем другое – самый настоящий военный поход.
Это старый воитель знал по личному опыту.
Сии юнцы ещё просто мыслят мирными днями, не осознав, что времена безвозвратно изменились. И старик надеялся, что демонстрация ужасов войны хотя бы немного, но вправит им мозги.
«Хотя… кого я обманываю? Юность живет и мыслит чувствами, не доводами разума. И то, что я покажу, лишь убедит их в собственном бессмертии. Что ж, чему быть, того не миновать, коль хоть кто-то задумается - уже радость».
- Разойдитесь, - приказал он, и Синан послушно отодвинул автоматонов на добрую сотню ярдов в тыл, разместившись на одной из машин.
Хорошо хоть, подобно Агне не стал доставать вино и закуски.
- Лехри, ты тоже.
Восторженно смотрящий ученик нехотя отошёл на пять десятков ярдов от силы.
Риманн вздохнул и покачал головой, но не стал упрекать отрока. С его силой и количеством защитных артефактов, навешенных под одеждой, сдюжит как-нибудь. Впредь будет умнее.
Он поднялся с раскладного стульчика, на котором отдыхал. Потянулся так, что хрустнули позвонки, затем – сцепил пальцы в замок и дёрнул.
Агна неплохо поработала над суставами – те даже не щёлкнули, что уж говорить про артритную боль. После целительных рук подруги он вообще словно десяток-другой лет скинул. И отчасти так оно и было, пусть и с парой печальных оговорок.
«Ладно, чего уж там», - без особой печали подумал воитель, – «на одну войну сил хватит, а дальше – пусть сражаются другие. Ладно, старый, давай, удиви молодёжь!»
На его лице застыла тяжёлая и злая улыбка, и высший паладин мысленно потянулся к браслету-ограничителю, принявшемуся пульсировать на запястье. Увы, но маги его мощи обязаны были носить сие гнусное устройство, дабы не навредить окружающим.
Браслет моргнул и погас, а в следующую секунду вокруг Риманна начали потрескивать электрические разряды.
Сила высшего паладина, сдерживаемая и направляемая в накопители, наконец-то готовилась найти выход. Старого воителя захватило восхитительное чувство абсолютной свободы, изрядно забытое за долгие мирные годы. Приятно было вновь расправить плечи, прижатые к земле грузом забот. Хорошо было потратить излишки магии в бою, а не перелить в накопители. Славно было, как в юности, оказаться посреди взрывов и пороховой гари.
Он ненавидел войну и боялся её, но… Всё же какая-то часть естества жаждала той простой и ясной жизни, того яркого фронтового братства, той определенности, что она давала.
«Быть может, Морриган не просто так выжила. Наверное, мы действительно верим в неё сильнее, нежели в иных небожителей».
Сложнейшее заклинание ткалось само-собой, легко и просто, словно бы Риманн вчера повторял формулы в магической книге, а не открывал её в последний раз четверть века назад. Одна за другой нити силы сплетались в прекрасный узор, щедро питаемый магической энергией.
В небе над замком начали клубиться первые, слабые ещё и небольшие, облака, эти предвестники беды и скорой погибели.
Риманн добавил энергии в плетение, закрепляя его, и принялся за второе. Сии чары обладали поистине сокрушительной мощью, но требовали изрядного времени. И целого магического круга. Согласно наставлениям, заклинание такой категории имели право сплетать лишь штурмовые маги категории А числом не менее роты.
Но Риманн с юности работал один. Ему попросту не требовались помощники.
Тучи всё сгущались, чернея на глазах. В них уже весело и зло плясали едва различимые снизу электрические разряды.
И защитники не могли не обратить на это внимание. Над крепостью вырос полупрозрачный купол щита, выведенного на полную мощность.
Риманн грустно улыбнулся, не отвлекаясь, впрочем, от плетения и поддержания сложнейшей магической конструкции. Ему было искренне жаль врагов: он не жаждал лить кровь, но они нанесли оскорбление Эйри, а посему обязаны сложить головы.
Вокруг уже кружились не искры, нет! Тут и там били разряды тока, а чародей поднялся над землей на добрых три фута.
Он щедро делился силой со своим творением, коверкая и перестраивая саму ткань реальности. И та отзывалась пронзительным гулом яростного ветра, торжествующим хохотом грома, вознёсшимся к небесам стоном пробуждённой стихии. Тучи над крепостью уже не сгущались, они обернулись в антрацитовых гигантов, внутри которых яростные всполохи молний вели печальную летопись человеческих судеб, коим надлежит прерваться здесь и сейчас.
Риманн сплёл последний узелок монументального полотна и принялся наполнять его силой. Магическая энергия утекала точно вода в песок, питая и взращивая чары, что сокрушат любую преграду.
Очень хотелось выложиться полностью, без остатка, но высший паладин не запамятовал наказ сияющего. Крепость нужна Эйри. Нельзя стирать её с лица земли. А потому он с сожалением остановился и развёл руки в стороны.
Вокруг чародея в землю били молнии, а в глазах его – он это знал – сверкали разряды, сделавшие зрачки белоснежными.
Всё живое замерло, ветер стих, гром умолк, в воздухе разлилась духота. Риманн прищурился и свёл ладони вместе,
