Молчаливые помощники художника пришли по указанию короля.

Завернули меня в красные платки, которые набросили на мое нижнее платье. Золотые узоры покрывали мою грудь.

Тугой корсет, который лишал меня воздуха, когда глаза кулатры смотрели на меня.

Воздух, казалось, потрескивал. Взрывался. Мне стало невыносимо жарко под его пронзительными глазами, которые будто раздевали меня до костей.

– Покажи ее плечо, – властно произнес король. Сразу вспомнились его угрозы. Все, что было неправильным в его глазах. Я и моя семья.

Как только отдавался приказ, он сразу выполнялся. Помощники потянули за ткань на моем плече, которая, в свою очередь, продолжала тянуть вниз ткань на моей груди. Стыд распространялся по каждой клеточке моего тела. Как и вчера, я хотела закрыться волосами, но Давиде закричал, когда я снова пошевелилась.

– Оставайся так! – крикнул он. Так я и осталась.

С расправленными плечами и скрещенными на груди руками, которые удерживали незакрепленные ткани. Люциус, казалось, наслаждался этим зрелищем. Довольные звуки вырывались из его горла. Длинные пальцы выстукивали по мягкой обивке кресла. Прошло несколько часов, прежде чем Давиде поднял голову и энергичным кивком подал сигнал своим помощникам, что они могут переодеть меня.

– Выглядит великолепно, – похвалил король и круговыми движениями рук рассек воздух. – Дикая и непредсказуемая, какой я ее встретил. Но теперь с этим покончено. – Он взглянул на меня, и я ощутила озноб. – София скоро станет королевой. Моей королевой.

Только когда он отвел от меня взгляд, я снова смогла дышать. Как будто мое тело онемело на многие-многие годы.

На обратном пути люди в Камбру все также стояли перед своими хижинами и смотрели, как наша процессия прокладывает себе путь по улочкам. Король Люциус махнул рукой, хотя никто не подал ни малейшего признака радости. Вместо этого они снова смотрели на меня. С плотно сомкнутыми губами. С глазами пронзительно глубокими, которые, как ножи, вонзались в мою плоть.

«Сделай что-нибудь!» – говорили они мне. Каждый по-своему.

Вдруг я услышала голос. Хриплый голос мальчика, которого я увидела сидящим на крыше. Его очертания были расплывчатыми. Они выделялись, как тени от медленно заходящего солнца, освещавшего его сзади.

– Да здравствует королева! – крикнул он во все горло. Потрясенная, я посмотрела сначала на него, а затем на Люциуса, который одним движением руки заставил всю колонну остановиться. Он радостно вздернул подбородок, пока остальной мир, казалось, застыл на месте.

– Слышишь, ты слышишь! – весело крикнул король и подмигнул мальчику: – Еще один мальчик радуется моему присутствию.

Но мальчик покачал головой. Решившись, он резко спрыгнул с крыши, поднимая пыль. Люди Камбру молча расчищали ему путь, чтобы он встал перед солдатами, все еще окружавшими нас.

Это был мальчик, похожий на Дариуса. Его светло-каштановые спутанные волосы свисали жирными прядями на глаза. Руки четко уперлись в бока, словно он был статуей, пройти которую было невозможно.

– Да здравствует королева!

– Мальчик любит пошутить, – сказал Люциус, с воодушевлением давая понять своим солдатам, чтобы они освободили место для мальчика. Он, вероятно, был одного возраста с Килианом. Слишком молодым, чтобы знать мир. Слишком молодым, чтобы связываться с королем-сельтером, кем был Люциус. Замерев, я сжала губы.

Пожалуйста, мальчик, не говори ничего лишнего.

– Нет! – крикнул мальчик так громко, что шепот прошелся по рядам. Женщины потянули его за тонкие ручки, но он успел вырваться.

– Стой, – услышала я шипение девушки. – Пожалуйста, стой. – Но он ускользнул и от нее.

– Ты забрал руку моего брата. Теперь он больше не мой брат. Сейчас он лежит в сточной канаве. Сосланный! Король – чудовище! Да здравствует королева!

Внезапно натужный смех Люциуса затих. В ужасе он огляделся. Встретил серьезные лица жителей Камбру. Впалые лица. Кости, обтянутые кожей.

Яростно фыркнув, он крикнул:

– Хэймиш! Приведи мальчишку сюда! Думаю, мы должны отрезать ему длинный язык. Как думаешь? Тот, кто говорит ложь, должен быть наказан!

Нет!

Я не смогла спасти Дариуса. Но этого мальчика я была обязана защитить. Я действовала, не подумав. Спрыгнув с лошади, встала между солдатами и маленьким мальчиком, который по-прежнему вызывающе поднимал голову, хотя я видела страх, промелькнувший в его глазах. Пыль взметнулась, когда моя длинная юбка коснулась неровной земли. Я увидела девушку, которая тоже встала перед мальчиком. Испуганно посмотрев на меня. На долю секунды я смогла разглядеть сходство, которое она разделяла с мальчиком. Она наверняка была его сестрой.

– Отойди в сторону, дорогая. Этот мальчик должен быть наказан!

– Нет, Люциус. – Я отвела взгляд. – Он всего лишь ребенок. Ребенок, который не понимает, что говорит.

В этот момент Хэймиш тоже спрыгнул со своей лошади.

Рядом с ним я увидела обеспокоенные лица Таранса, Люка и Кайрона, чьи лошади начали фыркать.

– Король сказал: «В сторону», – рявкнул Хэймиш и схватил меня за плечо. Но я вырвалась. Собрала слюну и плюнула ему прямо в лицо, и он с отвращением отвернулся от меня.

– Нет! Он ребенок, Люциус. Всего лишь маленький мальчик.

Люциус закипал:

– Я сказал, отойди в сторону, дорогая!

Девушка схватила меня за руку и встала рядом со мной.

– Я не отпущу тебя, – твердо сказала она с огнем в темных глазах.

Но я умоляла ее уйти. Люциус причинил бы ей боль. Я видела это в его глазах.

Она не отпустила меня, пока сельтер с силой не отбросил ее в сторону. Ее щека замерцала адским красным цветом. Кровь сочилась из ее губы.

Затем король поднял свои сельтерские руки и невидимыми нитями обхватил украшения на моей шее, которые затягивались все сильнее. Сильнее и сильнее, пока я не начала краснеть, а перед глазами не образовались черные точки, из-за чего я обессиленно упала на колени.

Нет! Он еще мальчик. Маленький мальчик!

Люциус должен пощадить его. Я все еще верила в его доброе сердце. В Люциуса, который открылся мне во время нашего уединения.

Таранс опустился рядом со мной и поднял меня с колен.

– Ваше Величество! – крикнул он. – Вы убиваете ее. – Протяжное эхо, стучавшее по моему черепу вместе с моим быстро колотящимся сердцем.

Это была почти та же боль, которую я почувствовала, когда мы целовались в обсерватории. С одной лишь разницей – эта боль была реальной. Она была такой же ужасной, как петля. Острой, как меч.

– Ваше Величество, – донеслось до моего уха. Кровь пульсировала быстрее. Она заставит мою голову лопнуть.