по косогору и движущийся в его направлении большой белый автомобиль отца, вслед за которым ехала машина доктора Монбардо, – и это совпадение утвердило его в предположении, что Мария-Тереза встретилась здесь или чуть ниже с Анри и Фабианой.

Господин Монбардо вел свою машину, рядом сидел господин Летелье. В другом автомобиле разместились госпожа Аркедув, две ее дочери и Робер, который выпрыгнул из автомобиля тотчас же после остановки. Присутствие женщин удивило Максима. Робер пояснил: госпожа Монбардо пожелала принять участие в поисках. Пока она наводила кое-какие справки в Артемаре, прибыли ее мать и сестра, и отговорить всех трех от поездки было уже невозможно.

– Да это же безумие! – проворчал Максим.

Но его бабушка, чрезмерно возбужденная, уже спрашивала у него:

– Ну как, Максим, есть новости? А вот у нас есть. Анри и Фабиана поднялись здесь.

– Сомневаться в этом не приходится, – подтвердил Робер. – Их видели выходящими из Артемара без нескольких минут десять; одеты они были по-походному: он – в гетрах, она – в короткой юбке; оба – с окованными железом тростями. На дороге у Дона их видел путевой обходчик – по его словам, ровно в десять: в это время из Артемара выходит небольшой местный поезд, и его локомотив подал свистком сигнал об отправлении как раз в тот момент, когда Монбардо поздоровались с обходчиком. В Доне их тоже видели несколько человек. Они прибыли туда в одно время с поездом, так нам сказал тамошний врач. Он встречал на станции своего коллегу, едущего из Белле. Но в этот момент господин и госпожа Анри Монбардо были одни.

– Стало быть, – перебил его Максим, – Мария-Тереза повстречала их между Доном и этим перекрестком, на котором мы находимся; это само собой разумеется. Отсюда, уже вместе, они, как всегда, направились к Вирьё-ле-Пти; на постоялом дворе, опять же как обычно, купили еды для пикника в лесу и пошли в горы… Поехали же, скорее! В Вирьё-ле-Пти!

Надежда оживила их мрачные лица.

До Вирьё-ле-Пти, деревушки, разместившейся на высоте 800 метров, добрались быстро; это был конечный пункт, где автомобили высаживали тех, кто желал совершить восхождение на Коломбье.

Максим зашел к хозяйке постоялого двора, славной пожилой женщине. «Как же, разумеется, она видела господина Анри! Около полудня он купил у нее хлеба, колбасы, вина и даже позаимствовал охотничью сумку, чтобы сложить все это, а также ножи и три стакана…»

– Три? Три стакана? Ах!

От радости у Максима перехватило горло.

– И… он был… с кем?

– С двумя дамами, остававшимися снаружи, на улице. Пока он делал покупки, они продолжали неспешно идти по дороге. Он их нагнал.

– Это ведь были госпожа Монбардо и моя сестра, мадемуазель Летелье?

– О! Можете быть совершенно уверены! Теперь, когда вы мне это сказали, ошибки быть не может! Но вчера я их видела со спины… Одна была одета, как девочки ходят…

– То есть была в короткой юбке?

– Ну да. А вторая – как и все.

– В сером? В сером?

Уже вся семья столпилась вокруг трактирщицы. Зазвучали победные возгласы.

– Ну конечно, это ведь бросалось в глаза! – смеясь, воскликнул Максим.

Ситуация тут же стала достоянием общественности. День был воскресный, трактир переполнен, так что желающих прочесать гору нашлось немало. Борню, невысокий тщедушный старик, раздражительный и желчный, хитровато щуривший темные глаза, присоединился к поисковой группе вместе со своим псом Фино.

Госпожа Аркедув, настояв на том, чтобы с ней никто не оставался, устроилась в деревенской комнате, в то время как спасательный отряд направился к горе Коломбье.

Как только эта толпа достигла леса, многочисленные ответвления тропы вынудили ее разделиться на отряды, затем на звенья, затем на группы, так как никто не знал, какой из всех возможных маршрутов мог прельстить пропавшую троицу. В момент первого разделения Борню обнаружил на земле корку хлеба и колбасную шкурку. Обследовав окрестности, он обнаружил под одной из веток сумку трактирщицы. Судя по всему, после скромного обеда Анри спрятал пустую сумку, чтобы она не мешала, сказав себе: «Подберу на обратном пути».

От этой находки все похолодели.

Одна за другой группы разъединялись на развилках дорог. Прохладный воздух облегчал подъем, остужая разгоряченные лица. Борню заявил, что наверху, в 1500 метрах над уровнем моря, на вершине Гран-Коломбье, все еще лежит снег, но удостовериться в этом можно было, лишь находясь у подножия горы либо отойдя от нее подальше, так как близлежащие скалы заслоняли видимость.

Подъем изнурял женщин, плохо экипированных. Госпожа Летелье, обычно такая ленивая, с ожесточением взбиралась вверх по крутым тропам. Зима превратила их в русла рек, усеянные острыми камнями, где ничего не стоило поранить или подвернуть ноги…

Сперва поисковая операция проходила вполне организованно: окружив Коломбье со всех сторон, спасатели методично поднимались в гору. Время от времени кто-то во весь голос выкрикивал протяжный призыв… Но по мере того как солнце опускалось, несчастных родителей охватывало все большее и большее волнение. Госпожа Летелье отбрасывала в сторону валявшиеся на земле ветки: вдруг что-то обнаружится под ними? Родственники пропавших сворачивали то вправо, то влево, шли вкривь и вкось. Вскоре они уже кричали не переставая. Господин Монбардо непрерывно вопил некий семейный рефрен, эту веселую тему сбора, этот забавный куплет, который столько раз разносился по ложбинам Коломбье и который сегодня звучал мрачно и минорно, хотя никто и не замечал этой странной модуляции.

Подобное же смятение мало-помалу охватило и другие группы, рассеявшиеся повсюду. Округа наполнилась криками. Эхо их повторяло, из-за чего казалось, что на них отвечают. Полагая, что они идут к тем, кого ищут, спасатели то и дело сталкивались носом к носу. Им приходилось возвращаться по своим же следам и начинать все сначала.

Стало темнеть; подступала ночь; сумрак размывал и видоизменял предметы. Замеченные издалека пятна покрасневших листьев на мху пугали; от вида обрывов или крутых утесов кружилась голова и бросало в дрожь. Холодный северный ветер словно оживлял трепещущие траурные ели и купы деревьев; то и дело возникало ощущение, что они скрывают тяжелораненого или нечто неожиданное… Госпожа Монбардо в кровь изранила руки, раздвигая колючие кусты. Борню внимательно вглядывался в лесную чащу; его пес кружил рядом, пытаясь взять след.

Но – ничего, ничего, ничего ни на этих проклятых грудах щебня, ни на сухой земле. Ничего, нигде! Ничего, за исключением хриплых криков, отдававшихся от скал, иногда растворявшихся в грохоте водопада и проносившихся через мрачные ущелья, поросшие лесом, молчаливым и непроницаемым.

Из низин поднимался туман. Небо почернело.

Госпожа Летелье, которая шла с сестрой, мужем и Борню, опустилась на холмик на верхней опушке леса – силы ее окончательно оставили. С этого места их взору