Холли вытянула руку, и теперь мы обе могли видеть идеальную кожу и добрые глаза Роузи.

– Так-то лучше, – сказала она. – И не сходи с ума. Думаю, мне что-нибудь поставят для ускорения родов.

– Нет! Я хочу быть рядом с тобой. Я хочу держать тебя за руку.

– Так, наверное, будет безопаснее всего, – сказала я, касаясь ее запястья.

– Так, наверное, будет безопаснее всего, – тотчас повторила Холли.

На лице Роузи отразилось облегчение, а затем снова напряжение.

– Подожди. Похоже, схватка.

Роузи исчезла, и в объективе оказалась аккуратная больничная палата.

На любящем лице Холли сразу отразился испуг.

– Она под присмотром специалистов, – быстро проговорила я.

Саммер успокаивающе положила руку на плечо Холли, взгляд которой был прикован к телефону.

– Детка, сделай глубокий вдох. Теперь выдохни, – сказала Холли.

Кроме дыхания и тихого стона Роузи, никаких других звуков не было – мы затаили дыхание и ждали. Роузи снова взяла телефон.

– Очень тяжело было? – Холли морщила лоб, точно ей самой было больно. – Поделись со мной болью. Направь ее прямо в телефон.

– О боже! – воскликнула Роузи. Еще один стон, пауза, потом послышалось оханье. Схватка проходила. – Я не боюсь, Хол. Этому ребенку суждено быть.

– Нам суждено быть.

У Холли был такой вид, словно ей хотелось пройти сквозь экран телефона и оказаться рядом с Роузи.

– О, привет, – обратилась Роузи к кому-то за кадром. – Да, конечно. Мне хотят проверить раскрытие.

Это означало, что процесс идет полным ходом.

– Вы шутите. Боже, Холли. Ребенок.

– Что происходит?

И Саммер наиспокойнейшим голосом произнесла:

– Холли, сейчас родится ребенок. Поезжай, Сэм. Давай прямо туда, да, Холли? Мы скоро будем на месте, и ты сможешь взять на руки малышку.

Холли быстро кивнула, и я поняла, что у нее перехватило дыхание.

– Холли, ты дыши. И Роузи скажи о том же, – сказала Саммер.

– Верно. Роузи, не забывай. Дыши.

Арахис сидел весь во внимании. Лося я не видела, но предположила, что он имитирует позу лучшего друга. Арахис пыхтел, он чувствовал напряжение в воздухе. Ожидание новой жизни.

Из телефона послышался металлический лязг и шум голосов. Кто-то сказал:

– Я возьму телефон.

Изображение дернулось, качнулось – прежде пустая комната теперь наполнилась людьми. На экране появилось лицо незнакомой женщины, которая спросила:

– Вы – Холли?

– Да, – голос Холли звучал высоко и безумно.

– У нас в этом большой опыт. Мы специалисты.

Изображение перевернулось, и на экране возникло лицо Роузи. В динамике на полную мощность зазвучал женский голос:

– Все отлично. Идет. Приготовься.

Пальцы Саммер впились нам в плечи.

Холли потянулась к рычагу переключения передач, где лежала моя рука, и крепко сжала ее. Я пошевелила рукой, чтобы было удобнее.

– Мне тужиться? – крикнула Роузи.

Холли повернулась ко мне:

– Ей можно тужиться?

– Иногда все происходит быстро. Очень быстро. Но это неплохо, – сказала я.

Холли кивнула – доверчиво, по-детски.

Последовавший за этим гортанный вопль заставил меня похолодеть. Холли со всей силы сжала мою руку. Саммер положила свою, холодную, поверх наших. Я родила – вот что означал этот вопль. Не просто так женщины снова и снова рассказывали о том, как рожали. Это был опыт, как в Лас-Вегасе – запредельный и за гранью приличия. Роды – это оригинальный игровой автомат, где ставки выше, больше страхов и ожиданий, и в конце обещан грандиозный приз. Подарок, который подарит семью.

Саммер прошептала:

– Это чудесно.

Она наклонила телефон над плечом Холли и запечатлела весь процесс.

Безымянные голоса звучали ободряюще. Кто-то сказал:

– О’кей, теперь плечико.

Роузи втянула воздух и тужилась, испустив медленный стон, который, казалось, шел сам по себе.

Холли, Саммер и я замерли. В палате воцарилась тишина, словно весь мир подпрыгнул на батуте, и мы все зависли в воздухе, ожидая, когда снова коснемся земли.

А затем мы услышали, как ребенок издал звук, нечто среднее между хныканьем и плачем, и смех сквозь слезы Роузи:

– Вот она, Холли. Дорогая, наша девочка здесь.

С моей точки зрения как стороннего наблюдателя, это было откровением. В этот момент врачи и медсестры, присутствовавшие в палате, несмотря на всю их ученость и опытность, превратились всего лишь в привратников, билетных контролеров, зрителей. И уж если сравнивать, то организм Роузи был рок-звездой на сцене, кричащей: «Отойдите, умники, я здесь мать!»

В динамике послышались поздравления – дребезжащий, радостный шум. Особа, державшая телефон, повернулась, и в прямоугольнике айфона оказался черноволосый, абсолютно мокрый младенец.

– О Холли, – прошептала я.

Мне хотелось затормозить. Не смотреть поминутно то на шоссе, то на ребенка, но сейчас главным было думать о Холли, а не о том, как будет лучше Саманте.

– Привет, – сказала Холли, и младенец кашлянул и захныкал. Холли издала восторженный звук и вытерла с щеки большую-пребольшую слезу.

– Такая маленькая, – вздохнув, сказала Саммер.

Женщина в синем костюме подняла скользкого на вид младенца и положила его на грудь Роузи.

– Привет, моя дорогая девочка. – И она бросила быстрый взгляд на Холли.

Лицо Холли, освещенное экраном, излучало тепло. У Роузи лицо было иссушенным и сосредоточенным, но ласковым и тающим от любви. И я знала, что этот момент был подарком Вселенной. Что после всех этих лет я нахожусь рядом с Холли и присутствую при всем этом. Мне хотелось сказать всем в палате, с самым обыденным видом копошившимся вокруг Роузи: «Погодите, погодите. Притормозите! Посмотрите!»

Телефон вдруг упал – вероятно, державший его отвлекся, – и весь экран заполнила толстая бело-голубая блестящая веревка.

– Это что такое? – ахнула Холли. – Что за штука на ребенке?

Она поперхнулась и, закашлявшись, отвернулась.

– Это пуповина, – сказала я.

– Как? Такая огромная? – Она снова поперхнулась, и я не смогла удержаться от смеха.

– Нам ребенка не видно! – крикнула Саммер.

Телефон передвинули, и Роузи сказала:

– Не смотри, Хол. Сейчас будем перерезать пуповину.

Холли зажмурилась, потом передумала и снова открыла глаза:

– Нет, я смогу. Все в порядке.

Но, несмотря на это, она дважды поперхнулась, добавив:

– Они все правильно делают? Надеюсь, это старший ординатор, потому что я не хочу, чтобы из-за студента-медика у нашей малышки был некрасивый пупок.

И вот так Холли снова стала Холли.

Остаток пути Холли глаз не отрывала от Роузи и новорожденной, пытающейся приладиться к материнской груди. Холли сказала нам с Саммер:

– Как только мы узнали, что будет девочка, мы решили назвать ее Эленор.

Мне было трудно следить за дорогой, но я была полна решимости доставить подругу домой, к семье. Они