Джеймс хмыкнул:

– Еще скажите, он здесь не любимчик!

– Джеймс! – укоряющие взгляды одновременно от мисс Амелии и Этельстана сошлись на его переносице.

– Между прочим, брат мой Этельстан, предполагается, что ты играешь на моей стороне в этой партии в вист[19]! Ладно мисс Амелия, она изначально предпочла мне этого зануду!

– Можно подумать, вы хоть на миг были серьезны в своих ухаживаниях, Джеймс, – покачала головой мисс Амелия.

– А если бы был? – Джеймс немедленно пошел в атаку. – Что-то бы изменилось? В ваших чувствах к Габриэлю, например?

– Не исключено, – тонко усмехнулась мисс Амелия. – Но вам этого уже не узнать, я свой выбор сделала.

– Возможно, вы в нем ошиблись, – пожал плечами Джеймс, скрестив руки на груди.

– Возможно, – не стала спорить мисс Амелия. – Но ведь это будет моя ошибка. С какой стати она беспокоит вас?

Мистер Мирт тем временем вернулся к ним.

– В чем дело? Джеймс? Ты опять?

Джеймс закатил глаза и всплеснул руками:

– Конечно, ты теперь даже не ищешь виноватого – он у тебя всегда есть. Неизменно Джеймс! Спасибо, брат, всегда знал, что твои чувства ко мне сильны, но чтобы настолько…

– Все, прекратите, – встал между ними Этельстан. – Мы идем в опасный путь, никто из нас и предположить не может, что ждет нас на Дорогах Короля, поэтому давайте просто пойдем и займемся делом? Кажется, это вам двоим нужно было.

– Вы готовы? – Король Альберих, казалось, просто ждал, когда можно будет открыть путь, и ему было все равно, сколько еще времени продлится перепалка – в бесконечных песочных часах его жизни не просыпалось и песчинки. – Тогда идите.

И ворота открылись.

* * *

Сколько Цзиянь ни всматривался, он так и не смог понять, как же выглядят Дороги Короля, по которым ушел отряд. Видимо, то было зрелище, доступное только для идущих.

– Идем? – предложил Ортанс, когда ворота закрылись, а король и королева фаэ покинули сад, и остались только они вдвоем, Поуп и стражники в одинаковых доспехах. – Кехт, должно быть, заждался.

– Идем… – Цзиянь не сдвинулся с места. – Я… Если честно, я не уверен.

– Цзиянь, – Ортанс остановился и посмотрел ему в глаза. – Я не знаю, кто может нам помочь, кроме Кехта. У него хотя бы… был подобный опыт.

Цзиянь мотнул головой.

– Лучше оставим все так. Вы отлично справляетесь. Все хорошо.

Ортанс медленно, очень медленно выдохнул и очень-очень тихо сказал:

– Но ведь все не хорошо. Но вы, с вашим ханьским упорством, продолжаете доказывать иное.

– Джон… Прошу, не начинайте.

– Я и не начинал, – Ортанс почувствовал, что действительно зол. – И вам лучше просто последовать за мной!

Он схватил Цзияня за живую руку и рванул на себя.

– Джон!

Цзиянь широко распахнул глаза, в металлической глазнице отразился солнечный свет – сейчас его лицо более походило на маску из традиционного ханьского театра.

– Отпустите меня!

– Если я вас отпущу, вы сбежите!

– Если вы притащите меня туда силой, это ничего не изменит!

– Между прочим, юноша прав, – раздался за их спинами вкрадчивый голос Диана Кехта.

Фаэ стоял, одетый во что-то вроде ханьского халата, только из зеленого бархата с золотом, и его длинные рыжие волосы свободно лежали на плечах. Его мимика была настолько живой, что ехидное выражение перетекало в осуждающее и тут же сменялось равнодушием.

– Я вовсе не… – смущенно пробормотал Ортанс, чью ярость будто смыло весенним дождем.

Цзиянь машинально потер запястье – силы Ортансу было не занимать, но вот так потерять над собой контроль рядом с ним… Это было впервые. И это оказалось неприятно.

– Такие операции, – поймав его взгляд, сказал Диан Кехт, – очень сложные, больше чем ювелирные, и требуют много ресурсов. Не только технических или магических, но в первую очередь – ресурсов организма. Если юноша не готов – я не возьмусь за это дело. Знаете, скольких сгубил страх? Он способен противостоять любому вмешательству – и магическому, и человеческому. Подумайте немного и решите – хотите вы этого или нет. И потом приходите. Я в ангаре – там еще много работы с дирижаблем. Кстати, вне зависимости от вашего решения, я жду, что вы присоединитесь ко мне как можно скорее. Дирижабль-то ваш.

Он повернулся спиной и исчез в набежавшей на сад тени.

– Цзиянь, я… – Ортанс не знал, куда девать взгляд, не решаясь поднять его на друга. – Простите. Не знаю, что на меня нашло.

Цзиянь усмехнулся.

– Признаться, это было жутковато. У вас сильная хватка, знаете ли.

Ортанс осторожно взял его за руку и приподнял манжет. На золотистой тонкой коже проступали явственные следы пальцев.

– Простите, – снова выдавил из себя Ортанс, просто не зная, что еще сказать.

Цзиянь коснулся рукой его предплечья.

– Не корите себя. Вы сделали это из благих побуждений. Просто иногда добрые намерения приводят к опрометчивым поступкам. Все в порядке.

– И все же… Если вернуться к словам Диана Кехта, то…

– То Кехт прав, – Цзиянь посмотрел в сторону, закусив губу. – Я поддался страху. Если сейчас я пересилю себя, но во время… ремонта страх снова завладеет мной – кто знает, что произойдет.

– Но раньше вы не боялись. Я уже переделывал вашу руку, и…

– Дело не только в руке, Джон, – мягко покачал головой Цзиянь. – Все эти протезы… Мое тело словно отторгает их. Словно был какой-то период симбиоза, и он закончился, и я не знаю, к чему приведет вмешательство Кехта с его магией фаэ и талантами. Я бесконечно благодарен тебе и Джеймсу за заботу, но… Я должен все еще раз обдумать.

– При чем тут Блюбелл? – нахмурился Ортанс.

– Это он попросил за меня Кехта, – ответил Цзиянь, чуть улыбнувшись. – Должно быть, в нем сыграло раскаяние. Или решил просто расплатиться по долгам, перед тем как… Как сделать еще что-нибудь глупое. Например, отправиться на поиски трона Мадара в надежде стать королем всея Британии.

Он медленно пошел вперед, и Ортанс последовал за ним.

– Я подумаю, – еще раз пообещал Цзиянь. – И когда решусь – не знаю на что, – я сразу об этом скажу.

* * *

Пруд, на который Цзиянь наткнулся через некоторое время, раскинулся у ограды. Густые кусты шиповника окружили его со всех сторон, оставляя лишь небольшой проход к самой воде.

Водяные лилии раскинули лепестки и тихо покоились на широких зеленых листьях. Цзиянь увидел, как танцуют над вечерней спокойной водой стрекозы, и мягко улыбнулся – такой же пруд и такие же стрекозы были дома, в Наньцзине. Прикрыв глаза, он ощутил, как закатный