Они с Урсой выходят во двор, подбирают камушки с земли, набивают ими карманы брюк. Когда карманы заполнены до отказа, Марен бросает брюки в море. На секунду они раздуваются, словно парус под ветром, и уходят под воду.

– Что теперь? – тихо спрашивает Урса.

Марен поводит плечами. В плечах что-то щелкает. Звук такой, будто ломается кость.

– Берем пиво и уходим.

* * *

На обратном пути они проходят мимо группы мужчин. Марен старается держать спину прямо, а голову высоко. Жаль, размышляет она, что нельзя отхлебнуть на ходу из фляги с пивом или из бутыли с прозрачным, как слеза, аквавитом. Может быть, стоило выпить стаканчик заранее, это придало бы ей сил. Она буквально физически ощущает, как незнакомцы ощупывают ее взглядом, и сама удивляется, как она выносила подобные взгляды раньше, когда в Вардё были мужчины.

Присутствие Урсы дает ей не только защиту, но и утешение. Они быстро проходят через деревню. В доме Торил по-прежнему слышны разговоры, но Марен не терзает себя понапрасну, не заглядывает в освещенные окна. В доме фру Олафсдоттер темно и тихо. Дверь оставили приоткрытой. Брошенный без присмотра огонь в очаге наверняка скоро погаснет. Марен пробирает озноб.

На подходе к малому лодочному сараю Урса просит Марен остановиться и подождать.

– Я хочу убедиться, что его нет дома.

Она осторожно открывает дверь и делает Марен знак, что можно входить.

– Он, наверное, в Вардёхюсе. А значит, вернется еще не скоро.

Марен ставит бутылки на стол. Урса подкладывает дров в очаг, чтобы огонь разгорелся сильнее, и берет две чашки с дощатой полки, которую Даг приколотил к стене. Марен тянется к пиву, но Урса указывает на бутыль с аквавитом.

– Мне кажется, лучше начать с него.

Она улыбается, чуть приоткрыв рот. Губы у нее до невозможности розовые, а зубы ослепительно-белые. Марен молча берет бутыль и разливает аквавит по чашкам. Она пила его только однажды, на свадьбе Эрика и Дийны. Он ей не понравился. Не понравилось, как после выпитого горит горло, как ноги внезапно становятся ватными, как наливаются тяжестью веки. Но сейчас это именно то, что ей нужно. Она выпивает все залпом, и после секундной заминки Урса тоже берет свою чашку и опрокидывает в себя ее содержимое.

Она тут же сгибается пополам и заходится жутким кашлем. Марен испуганно поднимается на ноги, озирается в поисках таза или пустого ведерка, но Урса машет рукой – мол, сиди, все в порядке – и наконец выпрямляется.

– Все хорошо, – выдыхает она, прижимая ладонь к животу. Ее щеки залиты густым румянцем, таким же розовым, как ее губы. – Я просто не думала, что он такой крепкий. – Она дважды стучит по столу пустой чашкой. Марен видела, что так делают мужчины. – Давай еще по одной.

Марен смеется и наливает еще. Урса садится за стол рядом с ней, и они потихонечку пьют аквавит. Марен уже чувствует, как внутри разливается мягкое тепло. Комната кажется меньше обычного, и Марен постоянно ловит себя на том, что смотрит на стену рядом с камином, на то самое место, где Даг ее целовал, прижимая спиной к стене. Она рассказала о нем Урсе, и разговор разбередил ее память. Теперь Марен кажется, что она почти чувствует жаркое дыхание Дага у себя на шее.

Урса сидит очень близко, и Марен даже не понимает, от чего идет жар: то ли от разгоревшегося очага, то ли от тела подруги. Ей хочется придвинуться еще ближе, положить голову на плечо Урсе. Это будет уместно и никак не нарушит границы их тесной дружбы. Но Марен не доверяет себе: если она прикоснется к Урсе, если почувствует на лице ее свежее дыхание, если прижмется своим сухим лбом к ее мягкой коже, она может не справиться с искушением поцеловать Урсу в губы.

Марен трясет головой, чтобы прогнать эти мысли, и со всей силы вонзает ноготь в кожу между большим и указательным пальцем. Боль возвращает ее к реальности.

– Может быть, Кирстен скоро отпустят, – говорит Урса. Марен смотрит на ее профиль на фоне пламени, пляшущего в очаге. – Особенно если они не найдут ничего подозрительного у нее дома.

– Может быть, – говорит Марен, хотя сама в это не верит. Сейчас ей не хочется думать о чем-то плохом, ей не хочется, чтобы эти мгновения были отравлены ужасом, произошедшим сегодня, и кошмаром, который еще впереди. Она отпивает глоток аквавита, и Урса повторяет за ней.

Их руки лежат на столе так близко друг к другу, что Марен могла бы коснуться мизинцем запястья Урсы, если бы сумела заставить себя сдвинуть палец. Но пока Марен решается, Урса сама сокращает это крошечное расстояние между ними. Она берет Марен за руку и сжимает ее ладонь.

– Я поговорю с Авессаломом. Мы вернем Кирстен домой.

Щеки Марен горят от стыда. Ей надо думать о Кирстен, о том, как ей помочь. Но у Урсы такая теплая, мягкая рука, такая гладкая кожа… И аквавит полыхает огнем в животе, и в голове все плывет…

Дверь распахивается без стука. Двое мужчин неуверенно топчутся на пороге. Урса резко отдергивает руку. Рука Марен лежит на столе, точно рыба, выброшенная на берег.

– Прошу прощения, госпожа Корнет. Мы думали, в доме никого нет, – говорит один из мужчин. Он смотрит на них обеих, не зная, к кому обращаться. – Комиссар Корнет велел начинать переезд.

– Переезд? – Урса встает, и внимание нежданных гостей переключается на нее.

Марен хватает бутыль с аквавитом, ставит ее на пол и прикрывает своей длинной юбкой.

– Прошу прощения, госпожа. Да. Почти вся мебель останется, но кровать надо сжечь.

– Кровать… – повторяет Урса упавшим голосом. – Что происходит?

– Кровать в доме ведьмы, – объясняет второй мужчина. – Комиссар приказал принести вашу.

– Вы переезжаете в соседний дом, Урса, – говорит Марен. У нее в животе бурлит выпитый аквавит. Тошнота подступает к горлу. – Я правильно понимаю?

– Да, госпожа, – говорит первый мужчина, явно смущаясь. Он не знает, как к ней обращаться, и кем она приходится хозяйке дома. Возможно, это тот самый охотник на ведьм, которого Кирстен сбросила наземь: его брюки испачканы грязью. – В большой дом. Будет лишь справедливо, если лучший в деревне дом перейдет к комиссару.

– Значит, вот оно как, – шепчет Марен.

Урса решительно выходит вперед, отвлекая внимание на себя.

– Могу я поговорить с мужем?

– Он сейчас в Вардёхюсе, госпожа Корнет. – Мужчинам явно наскучило объясняться. Они украдкой поглядывают на кровать, им не терпится приступить к делу и поскорее уйти. – У нас есть приказ.

Кровать не проходит в переднюю дверь, ее выносят через кладовку. Потревоженные оленьи туши раскачиваются на крюках. Мужчинам приходится возвращаться еще пару раз, чтобы забрать сундуки с одеждой и резной сундучок из вишневого дерева. Когда они уходят уже окончательно, оставив дверь нараспашку, Урса хватает метлу и принимается подметать пол, затоптанный грязными сапогами. Марен встает, хочет отобрать ее у Урсы, но та вцепилась в древко с такой силой, что побелели костяшки пальцев.