к их разговору и с занимающейся тревогой посматривала на Машу, когда родственницы начали обсуждать её косу. Ни для кого не стало тайной, что Маше вплели чужие пряди и вроде бы никто не осуждал это. Наоборот, добросердечные женщины принялись её подбадривать, приводя примеры других девиц, которых обидела природа. Дуне так и хотелось спросить у матери, приятно ли ей слышать подобную поддержку дочери.

И это при том, что в Дуню никто не тычет пальцем со словами, что у неё худая косица, а Маше все косточки перемыли! Умело вышитые сестрою рушники были отложены в сторону, а тема изъянов расширялась, набирала силу и дошла до абсурда. К Машке это уже не имело никакого отношения, но всем хотелось убедить её, что у других бывают проблемы намного серьёзнее, а поддельная коса — ерунда. Главное, что никакого другого уродства нет.

Дуняша смолчала только потому, что видела, как белеет от тихого бешенства мать. Она не дура и уже поняла, что оплошала. Но как теперь быть? Дуня устало прикрыла глаза. После морозца и активного отдыха на речке хотелось спать, но бросив украдкой взгляд на сестру, она глубоко вздохнула, улыбнулась во всю ширь и нарочито беспечно воскликнула:

— А мы думали, что во Пскове мода на такие косы! Одна иноземная принцесса написала, что псковские девы нарочно свои волосы режут и заменяют их конскими.

— Не может быть! Что за чушь? Какая ж девка позволит косу себе отрезать?

— Вот и мы не поверили, но ведь надо уважать обычаи, — многозначительно ответила Дуня.

— Да нет у нас такого обычая! Эту дрянь на голову цепляют только когда своих волос мало! — загалдели женщины.

Маша вскочила и закрывая лицо руками, убежала.

— Обманула принцесска! — гневно возопила Дуня, и Милослава поддержала её словами:

— Родовитая дама, а соврала!

Разговоры перетекли в другое русло и на следующий день Маша без последствий смогла избавиться от накладных волос, и все сочли своим долгом заметить, что для девочки её возраста у неё замечательная коса и стесняться ей нечего. Но Дуне не довелось насладиться триумфом и сказать матери, что она же говорила же, что не надо накладной косы. Дуня заметила, что десяток её коробочек с яблоками стоит на кухонном столе. Да, она сунула в святая святых свой нос и обнаружила их там! Оказалось, что отец щедро угостил ими дворню.

— Ну как так-то? — сердито спрашивала она у него, а он лишь улыбался и говорил, что нет нужды позориться с этим товаром. Псковичи свои мешки с яблоками не знают, как продать, а дочка их из Москвы везла.

— Да что ж вы такие непробиваемые! — не на шутку озверела Дуня и веля Митьке сторожить яблоки пуще глаз, собралась сама искать покупателя.

Соломония выслушала неугомонную дочку Милославы и направила вместе с ней и бояричем Волком своего доверенного Ерёму, чтобы молодежь не заплутала и не вляпалась по незнанию в какую-нибудь историю. Мама же велела сопроводить дочь Ванюшиному дядьке. Она бы и Светланку послала, чтобы та ознакомилась с городом, но той требовалось пообвыкнуть к новой обстановке, прислушаться к женским разговорам и только после этого выходить. Дуняшка же напрочь игнорировала подобную предусмотрительность и предпочитала влезать в гущу событий напрямки. Милослава надеялась, что когда-нибудь дочь устанет оказываться в центре внимания и угомонится, а пока по мере сил сдерживала её и обеспечивала прикрытие.

— Дунь, ты на речку? — заорал ей во след соседский пацан Алексейка, высунув голову в открытую калитку. Рядом подал голос чей-то кабысдох, и его поддержал басовитый рык более серьёзного товарища. Ванюшкин дядька насторожился и быстро пробежался взглядом по целостности заборов.

Дуня же скорчила недовольную рожицу в ответ на поднявшуюся волну лая и крикнула вчерашнему знакомцу:

— Я к иноземцам!

— А чего тебе у них? — удивился Алексейка. — Наши девки не ходят к чужакам!

Она остановилась, развернулась и окинув презрительным взглядом любителя воздвигать общественно-моральные рамки, высокомерно заявила:

— Договор заключать на поставку эксклюзивного товару.

Дуня думала, что парнишка отвяжется, услышав незнакомые слова и застесняется её нарядного боярского вида, но он оглянулся назад, что-то крикнул и выбежал на улицу. Довольно лыбясь, Алексейка под осуждающим взглядом человека Соломонии сообщил:

— Я с тобой!

— И какая мне от тебя польза? — буркнула она, задирая нос и давая понять, что ему не рады.

— Так я местный и моя семья уважаемая, — ещё шире улыбнулся Алексейка и приосанился.

Стоявший рядом Семён одобрительно оценил наглость мальчишки, но Дуня не сдавалась. Она шла на разведку и, признаться, уже не так чтобы очень верила в успех своего дела. Что бы о ней ни думали, она собиралась присмотреться, потереться в торговых рядах, задать вопросы, напитаться духом торговли… Какой бы смелой она ни казалась, но не так-то легко ей было взять и продать что-то. Одно дело завязать пустой разговор на улице и совсем другое — преследовать свои цели. Откуда-то вылезли неуверенность, неловкость, сомнения.

Но поделись она своими страхами, то вряд ли её отпустили бы, поэтому Дуня пошла по проторенному пути и использовала громкие заявления, которые смешили. И вот, собирается уже целая толпа сопровождающих, желающих помочь, которые при неблагоприятных обстоятельствах могут стать свидетелями её позора. А случись такое, то можно потерять нажитый авторитет и вновь стать неразумной деточкой!

Дуня изобразила недовольство и показала на скалящегося Ерёму, посланного с ней для придания веса её фигуре.

— Уж и не знаю, — покачала она головой. — У меня важные дела, а ты будешь только мешаться, пряников с леденцами просить купить.

— Да я… а-а-а, насмешничаешь? А ловко у тебя получается. Я чуть было не взялся доказывать, что сам могу купить пряников сколько захочу и тебя угостить.

Дуня хмыкнула:

— Соображаешь! Ладно, разрешаю тебе оказаться мне полезным по своему усмотрению.

Теперь уже хмыкнул Алексейка.

— Мудрено говоришь, но что мне будет, если я помогу тебе?

Она возмущенно приоткрыла рот, дивясь хваткости сопляка. Вот ведь, на ходу подметки рвёт и не стесняется! Ей захотелось гордо отвернуться, но это было бы по-детски глупо. Усмехнувшись, Дуня решила принять манеру общения соседского пацана и уточнила:

— Спрашиваешь