слишком опасен. Настолько, что я бы не рискнул рассказать о его сути даже вам. Вдруг у вас когда-нибудь возникнет искушение его использовать? И этот мир лишится одного из своих защитных столпов? Меня же потом проклянут, душу развеют, а прах выбросят в проклятые земли. В лучшем случае, в худшем, боюсь, выкинуть в отхожее место. Я бы не хотел себе такой судьбы.

— И хватает смелости шутить, — хохотнул Дитрих. — Что ж, тогда расскажи, чем же ты занимался в особняке Беллена Шаренсата в виде ребенка.

— Ничем. — Крейн поморщился.

Крейн ничего не успел сделать в особняке Беллена Шаренсата. Он только-только узнал, где держат Даниэля с Викторией, только перевоплотился в ребенка, состряпал себе легенду (не без помощи Ореста), позволил наемникам себя похитить, привести в особняк, как началась облава.

— Если ты знал об особняке Шаренсатов, о том, что там происходит, почему не явился раньше? Не доложил королю? Или хотя бы не связался с кем-то из высокопоставленных магов? — спросил Дитрих.

— А с кем? У Шаренсатов везде шпионы и «купленные» люди. Где гарантия, что я не наткнусь на таких? К королю, конечно, я мог бы обратиться. Попробовать. И, возможно, меня бы даже не убили по пути к замку или в попытке записаться на аудиенцию. Но где гарантия, что за время моего неясного доклада королю — а он наверняка таким бы был, потому что доказательств у меня не было, лишь мои слова... Где тот шанс, что Шаренсат мигом не «прикроет» свой пансион, переместив детей в другое место? Я не смог бы довериться даже вам. Тогда. Сейчас — могу.

— Понял. После облавы?

— Меня накрыло откатом от использованной запретной магии. Точнее, я плохо почувствовал себя даже раньше, отправился в лазарет. Мне очень повезло, что откат был похож на признаки перегрузки ауры — никто ничего не заподозрил. Потом меня забрали в королевскую лечебницу, потом меня вылечила Кира. Ну и я разузнал, где сейчас находятся Даниэль и Виктория.

— А почему ты не хотел встречаться с Викой? — спросила я, когда воцарилась минутная пауза. — Помнишь, я тебе предлагала.

— Потому что Вика не была в курсе нашего с Орестом плана. Увидев меня в таком виде, она могла бы, во-первых, неправильно среагировать, из-за чего у стражников возникли бы подозрения на мой счет, а во-вторых, она сама бы могла меня непонятно в чем заподозрить.

— Стой, а почему тебя ни в чем не заподозрил Даниэль? — удивилась я.

Глава 19. Часть 4

— Мне, кстати, тоже очень интересно, — заметил Дитрих.

— Ну-у-у...

— Говори уже. Если ты никого не убил и не покалечил, бояться нечего.

— Вы это в самом начале говорили. А потом угрожали мне пытками, так что я не очень вам верю, — с легким смешком заметил Крейн, поерзав на стуле.

— Он блефовал, — безапелляционно заявил Соломон. — Пока ты выглядишь как ребенок или подросток, у него рука не поднимется.

— Буду иметь ввиду, — хмыкнул Крейн, выглядя весьма довольным.

Он, наконец, показал истинно мальчишеское выражение лица. Сейчас в нем бы никто не заподозрил взрослого.

— Соломон, — процедил сквозь зубы Дитрих.

— Да-да, я уже много лет как Соломон. Ладно, что там с Даниэлем, почему он тебя не узнал?

Я не стала садиться обратно, наоборот, подошла чуть поближе. Чтобы в этот раз никакой шепот, даже самый тихий, не упустить. Здесь дело не в любопытстве, а в кое-чем другом: я привязалась к Крейну, его судьба мне была не безразлична. Говорят, такое бывает, когда спасатель привязывается к спасенному куда сильнее, чем спасенный к спасателю. Впрочем, я не взялась бы ручаться за то, что Крейн не испытывает ко мне никакой благодарности, но и я сама уже не могла остаться в стороне от судьбы мальчишки. Парнишки? Молодого мужчины?

Крейн продолжил рассказ.

Как только Крейн очнулся, то сразу же выведал всю необходимую информацию и связался с Орестом. Они вместе решили, что ни Вике, ни Даниэлю не следует знать ни о чем. Не то что не доверяли, всего-то боялись, что из-за беспокойства они сделают что-то лишнее, что нарушит планы. В конце концов, Даниэль — ребенок, а Вика — женщина из другого мира.

— Чуть позже я узнал, что есть высокая вероятность того, что вы заберете Даниэля под свое крыло, а Виктория останется в королевском дворце, — сказал Крейн. — Я еще не понимал, можно ли вам доверять. О вашей вражде с Шаренсатами ходили легенды, но вдруг это все наносное? Специальное представление, чтобы вас ни в чем не подозревали? Поэтому я решил, что будет разумно направиться к вам в поместье.

— Только ли в этом дело? — Бровь Дитриха взлетела вверх. — Ведь если мне можно доверять, если я прямой враг Шаренсатов, то это означало, что я буду вести расследование, искать детей. И находясь рядом со мной, можно получить довольно большое количество важной информации, не так ли?

— И это тоже, — не стал отрицать Крейн.

Как только Крейн узнал, что Дани отправляется с нами, то встал вопрос того, как можно подкорректировать его память. Сам он этого сделать не мог: с Даниэлем всегда был кто-то — Алекс, Соломон, я или еще кто-то. Поэтому он попросил Ореста о помощи. И они разработали план, в результате которого память Даниэля подредактировали совершенно чужими руками.

— Троюродный брат матери Даниэля! — Я тут же вспомнила мужчину, который неведомо каким образом попал в покои Дани и которого Франсуа-Доминик загнала на шкаф.

Так, стойте, получается, что Дитрих планировал забрать с собой Дани до этого инцидента?..

— Да, все верно.

Орест связался со старым родственником матери Дани, рассказал о ситуации, сказал, что если тот попробует забрать Дани, то само дело дойдет до короля, и король выплатит ему огромную сумму за то, чтобы тот отстал от ребенка. Орест помог