– Зато магические артефакты не остаются, а куда-то исчезают.

– Однако вы намерены разрушить прискорбную традицию? – тон господина Толмироса был шутливым, но взгляд его был серьёзным. Даже чересчур серьёзным. Господин Толмирос будто читал мысли Альмы – или старался прочесть.

– Подобное было бы слишком самонадеянно с моей стороны, – она опустила глаза.

– А что если бы вам кто-нибудь помог? – кого он имел в виду? Себя? Или Фатамора? Или?..

– Я была бы очень рада помощи в столь запутанном деле.

– Тогда я к вашим услугам! Если вам будет угодно, мы можем прямо сейчас обсудить все факты, теории, планы. Я уже поведал вам о предыдущих похищениях… – господин Толмирос многозначительно не докончил фразы.

Рассказать ему о её подозрениях?

Вплоть до вчерашнего дня Альма подозревала Фатамора – а об этом уж точно не стоило распространяться. Ни о подозрениях, ни о Фатаморе.

– В моей голове сейчас полный сумбур, я бы хотела сперва всё обдумать, – пробормотала Альма.

– Как скажете. Прошу вас, обращайтесь ко мне или посылайте за мной в любое время, я счастлив буду оказать вам всё возможное содействие, – присущая господину Толмиросу деликатность не позволила ему настаивать.

У барона Гардфлода появился нежданный соперник. Весь вечер Альма составляла барону достойную конкуренцию в отрешённости: мысли её витали далеко от гостиной дома на бульваре Лайл.

За считаные недели – столько событий, столько людей (и не людей), столько магии!..

Столько исчезновений.

Столько возможностей.

Ночью, когда Джулс помогла ей переодеться и приготовилась загасить свечу, Альма воспрепятствовала. Сказала, что перед сном хочет заняться корреспонденцией.

Понятливая камеристка поставила свечу на стол, вновь подала хозяйке снятый было шлафрок и тихо удалилась.

Порой откладываешь что-то намеренно, говоря себе: «У меня нет времени заниматься этим сейчас», или «Подожду более подходящего случая», или прямо «Не хочу это делать, и всё тут».

Порой откладываешь что-то ненамеренно. Неосознанно. Не понимая не только причин промедления, но и того, что вообще медлишь с чем-то важным. А оно ждёт. Ждё-ё-ёт. Никуда не исчезает, не мельчает, а наоборот, набухает, как грозовая туча. Невидимая и неотвратимая тяжесть.

Словом, Альма занялась тем, что стоило сделать ещё месяц назад, – принялась вспоминать, обдумывать, записывать всё необычное, что происходило с ней и чему она становилась свидетельницей, начиная с приезда в Денлен.

А может, следовало заглянуть глубже в прошлое?

Занесённое над бумагой перо замерло, на его кончике собралась капля – и сорвалась, упала, разбрызгалась чёрной кляксой.

Нет, лучше ограничиться Денленом. Без всяких оживающих мертвецов, шпионящих птиц, целебно-морозящих источников, мерещащихся чудовищ. Без собственных странных глаз. Без матери, у которой были такие же. И без реки, в которой…

Альма уронила перо и обхватила себя за плечи. Ей не было так уж холодно, но она дрожала.

Её мать была зачарована! Фатамор сам сказал. Вернее, намекнул. Что ему было известно о несчастной Унельме Эшлинг? Откуда он вообще про неё узнал?!

Нет, не сейчас. Не эти вопросы. Вряд ли похищенный артефакт господина Диантана был хоть как-нибудь связан с давно погибшей матерью Альмы. Да и Фатамор был ни при чём, по его словам.

Альма хотела бы ему не верить. По-прежнему считать виновным во всём. Фатаморы – лжецы!..Но они держат слово. А Фатамор дал слово говорить Альме правду. До тех пор, пока она ему не солжёт. Она ему не лгала. Значит…

Солнце становилось всё ленивее, всё слабее, день ото дня вставало позже и позже. Однако небо уже начало сереть, а затем и розоветь, обещая скорый рассвет, когда Альма наконец встала из-за стола, оставив на нём множество исписанных и ещё больше исчёрканных и скомканных листов.

На сей раз странные глаза ей не помогали, однако она была почти уверена, что разглядела-таки то, что упускала из виду раньше. То, что следовало заметить давным-давно.

Почти любое расследование кажется простым в пересказе. Когда господин Инмида объяснял ход своих мыслей и перечислял детали, побудившие его заподозрить господина Грюнсамлехта, Альма только диву давалась: как она сама не заметила, не догадалась, это же было так очевидно!

Легко увидеть, когда тебе говорят, куда смотреть. Трудно увидеть, когда ты глазеешь по сторонам и обращаешь внимание на что угодно, кроме главного.

Тем не менее, запоздало спохватиться – лучше, чем не спохватиться вовсе. У Альмы пока недоставало ответов – зато у неё появились правильные вопросы. И для начала она собиралась спросить господина Толмироса.

Глава XXV,

в которой одна кража проливает свет на другую

Про некоторых людей говорят, что их любит удача.

Терренса Дирфусса удача ненавидела.

Его отец был младшим сыном, коему предназначалось морское поприще – где он ничуть не преуспел, не нажил ни званий, ни богатств, только долги да хвори. За что ни брался – всё кончалось крахом. И именно эту отцовскую черту, единственную из всех, сыну довелось унаследовать.

Впрочем, кабы не фамильное невезение, его, чего доброго, и вовсе сочли бы бастардом: его мать, прехорошенькая госпожа Дирфусс, была ветрена не менее, чем морская погода.

В университете Оньдрейхед юноша не сумел проявить себя. Хуже того, ему всё никак не удавалось примкнуть ни к одной группе соучеников: для одних он был слишком незнатен, для других – слишком неотёсан, с третьими сам не хотел знаться.

Но однажды случай свёл Терренса Дирфусса со студентом иного курса – с Джонатаном Уилкомби. И всё переменилось.

Юный господин Уилкомби тоже не мог похвастать ни родовитостью, ни состоятельностью. Однако он был щедро одарён всем тем, чем господин Дирфусс был обделён: острым умом, ещё более острым языком и обаянием столь огромным, что с ним могли сравниться лишь его амбиции.

Между двумя молодыми людьми завязалось приятельство, вскоре к ним примкнули новые товарищи. И не было ничего удивительного, что все они в итоге стали членами одного клуба – не особо исторического, не особо престижного, но всё же вполне благообразного мужского клуба «Абельвиро».

А затем господин Уилкомби разгадал секрет потрёпанной книжицы полубезумной бродяжки и вернул в мир магию.

Тут-то господин Дирфусс в полной мере осознал, что улыбка судьбы превратилась в злую ухмылку.

– Он злой человек, так про него говорят многие, – господин Толмирос, растеряв всю свою холёную беззаботность, в порыве чувств схватил Альму за руку. – Я никогда не прощу себе, если отпущу вас к такому человеку одну, без сопровождения, без защиты! Дорогая госпожа Эшлинг, ради Великого Неведомого, позвольте мне сопровождать вас в этой поездке, раз уж вы твёрдо убеждены в необходимости оной.

– Навряд ли изгнанный член клуба магов «Абельвиро» будет рад увидеть действительного члена этого клуба, – покачала головой Альма, отняв руку.

Однако слова – а более них действия – господина Толмироса посеяли в её душе зерно сомнения. О, нет, она по-прежнему, как и во время ночного озарения, была уверена, что для раскрытия тайн в настоящем надо