Шрифт:
Закладка:
Короче говоря, у Мэгги были достаточно серьезные проблемы, и она нуждалась в большом внимании. Ей требовались многие часы телефонных разговоров – и притом не с лучшей подругой, а с учителем.
Аарон рассказывает, как все это повлияло на его семью. Все эти звонки. Конечно, он оставался прежним. Таким же замечательным отцом и мужем. Но он признается, что не всегда уделял домашним то внимание, какое должен был. В конце февраля он начал уставать. Ему хотелось сократить контакты, не отталкивая девушку полностью. Он начал говорить нечто вроде: «Может быть, стоит поговорить об этом в другое время. Если это не срочно, конечно». Он периодически игнорировал звонки и текстовые сообщения, чтобы намекнуть ей на это. Он заботился о своей ученице, но не собирался становиться ей отцом. Или кем-то еще.
– Кем же?
Байерс возражает, поскольку Аарон переходит в область предположений. Тогда Хой формулирует вопрос иначе:
– Не показалось ли вам в какой-то момент, что Мэгги Уилкен воспринимает ваши телефонные разговоры иначе, чем вы?
– Да, показалось, – отвечает Аарон.
Он рассказывает, как к нему подошел мистер Мерфи, до которого дошли слухи о неподобающих отношениях между ним и Мэгги. Поэтому Аарон решил поговорить с Мэгги во время перемены после урока Мерфи. Он сказал ей, что до него дошли слухи и он считает, что эти слухи распускает она. Мэгги все отрицала. Аарон сказал, что не верит ей. Впрочем, правда это или нет, но он больше не может общаться с ней вне класса.
Затем Хой предъявляет план дома Ноделя – Мэгги нарисовала этот план, чтобы доказать, что была внутри. Аарон говорит, что план неточен. Мэгги, как нежеланные вампиры из «Сумерек», не могла войти без приглашения, а ее никогда не приглашали. Защита утверждает, что Мэгги получила план дома из интернета, когда дом выставлялся на продажу.
Вопросы о сексуальных контактах Хой перемежает бытовыми вопросами об образе жизни. Все вопросы он задает спокойно и быстро, словно они совершенно одинаковы. Аарон отвечает на них так же.
Где вы встречались с друзьями? Какие игры вы смотрели? Вы просили Мэгги Уилкен забрать вас из ресторана? У вас были сексуальные контакты с Мэгги Уилкен? Она давала вам книгу «Сумерки»? Вы делали заметки в книге, которую она вам не давала?
Каждое «нет» звучит ясно и жестко. В каждом «нет» чувствуется уверенное и объемное «никогда».
Аарон вспоминает седьмое марта, субботу накануне его дня рождения. Тогда ему устроили небольшой и очень приятный праздник-сюрприз в ресторане. Чтобы заманить его туда, жена сказала: «Сходи, поиграй с друзьями в блек-джек. Ты же ничего не делаешь для себя! Пойди, развлекись немного».
Празднование длилось до половины первого ночи. Перед отъездом Аарон и Мари загрузили в машину воздушные шары для детей – дети остались дома с няней. Когда они ехали домой, поступил звонок от Мэгги Уилкен. Это было в 12.45. Кто-то из родителей, Аарон точно не помнит, кто именно, напился и собирался ехать за другим, тоже пьяным.
После перерыва защита представляет доказательство. Обвинение возражает. Хой предъявляет фотографию: Аарон и старший сын держат торт, который Мари испекла на день рождения мужа.
– Не вижу связи, – говорит Байерс.
Хой поясняет, что, если бы Мари обнаружила безнравственное сообщение, вряд ли она стала бы печь мужу торт в тот же день. Байерс возражает, что Нодель не может точно сказать, в какой день сделана эта фотография. Возможно, восьмого или девятого. Если это было восьмого, торт еще имел смысл. Но утром девятого, по словам Мэгги, Мари обнаружила ее сообщение и вряд ли захотела бы печь торт мужу.
Как любой хороший адвокат, Хой умеет задавать свои вопросы, даже если знает, что обвинение будет возражать. Он спрашивает, был ли у Аарона в том году третий праздник – первый сюрприз в ресторане, второй с женой, детьми и тортом. Аарон подтверждает, да, такой праздник был, в следующие выходные.
– Мы отметили общий день рождения: в марте день рождения моей жены Мари и двух моих кузенов. Мы решили пригласить наших близких в бар-караоке. Из Уапетона приехала моя сестра с мужем. Мы весь вечер слушали нестройное пение.
После девятого марта Аарон больше не звонил Мэгги. Он не помнит, было ли это сознательное решение, но точно знает, что устал от навязчивости такого общения. Это никак не связано с тем сообщением, какое его жена обнаружила девятого марта, когда он был в душе.
Но он помнит, что в то утро общался с Мэгги. Один из его сыновей (он точно не помнит кто) приболел, и он решил взять отгул. Но сначала ему нужно было зайти в школу, чтобы договориться о замене. По пути он позвонил Мэгги. Мэгги в тот день тоже осталась дома (ей нужно было что-то сделать). Мэгги спросила о заданиях, но он ответил, что пока не знает, потому что еще не договорился о замене.
В школе он поговорил с коллегами и друзьями. Он видел, как они украсили дверь его кабинета – ведь был день его рождения. Аарон помнил, что оставался в школе до девяти часов, но не мог вспомнить, кто его заменил.
– Что еще вы помните про тот день? – спрашивает Хой.
– В тот день шел сильный снег, настоящая пурга.
– Вы прожили с этими обвинениями больше года, – говорит Хой. – Чему вас это научило?
Аарон отвечает, что он понял, что слишком много внимания уделяет своей работе, порой в ущерб собственной семье. Он понял, что, даже когда неустанно стараешься сделать все, что в твоих силах, не все идет по плану, и это нормально. Такова жизнь. Жена постоянно твердит ему: «Мы живем не для того, чтобы работать, мы работаем, чтобы жить».
– Благодарю вас, сэр, – кивает Хой. – У меня больше нет вопросов.
Вызывают Мари Нодель. В тот день она надела под темный костюм ярко-пурпурную блузку. Волосы у нее средне-русые, очень прямые. Брови имеют идеальную форму, но они придают ее лицу постоянно удивленное выражение. Ужасно осознавать, что даже в таких обстоятельствах женщине необходимо чувствовать себя красивой и
