– Я боялась, что ты сильно похудела, а ты молодец, прекрасно выглядишь, – сказала Пегги, после того как расцеловала Лори в обе щеки. Это комплимент: мама считала, что женщины должны быть «благодатными», а не «голодными».

Ванда была Лориной няней все ее раннее детство и нянчила многих других детей – ее дом практически разросся до местного молодежного центра. Она чуть не задушила Лори в объятьях, которые принесли с собой прустианский порыв сладкого, перченого запаха[59], который она всегда носила. Запах эфирного масла, который продавали в малюсеньких голубых стеклянных бутылочках с резиновой пипеткой.

Лори стыдно было признаться, что в детстве она обстоятельно облазила все шкафчики в ванной Ванды – это занятие запретили после того, как Лори скомпрометировала себя тем, что надела контрацептивный колпачок Ванды как маленькую ермолку и спросила, почему эта шапочка сделана из такого гибкого материала.

Ванда пошла на выставку Эдварда Мунка, и Лори собиралась последовать за ней, но мама ее придержала.

– Пойдем в парк?

Это время для матери и дочери было явно заранее согласовано с Вандой, потому что та даже не обернулась.

Они вышли через ворота Уитворт-парка, Пегги взяла Лори под руку, и они пошли по пестрым дорожкам. Утро было ярким и свежим, достаточно холодным для того, чтобы шел пар от их дыхания, но и настолько солнечным, что приходилось немного щуриться.

Они дошли до тихого местечка, и Пегги повела Лори, пока они не сели на скамейку.

– Я хочу поблагодарить тебя за то, что рассказала мне о случившемся, – сказала Пегги после долгой паузы. – Я много об этом думала. И думаю, что теперь понимаю все то, чего раньше никогда не понимала. Не об этом случае, а вообще.

– Мм?

– Я… Я была очень близорукой, Лори. Я никогда не думала, что если твой отец сделал мне больно, то он сделал больно и тебе. Знаю, что он редко бывал рядом, что он беспечный, но, несмотря на все это… Мне казалось, что ты общалась с ним без проблем. Я думала, ты любила бывать у него гораздо больше, чем дома. И я думала, что твой переезд это только доказывал, – продолжила она. – У твоего отца всегда были деньги, с ним было весело. Он не занимался рутиной, не заставлял тебя делать домашнюю работу, позволял не спать допоздна, смотреть что угодно, есть жареную курицу и всякие сладости.

Лори нехотя усмехнулась:

– KFC и сливочные ириски были восхитительны, мам, врать не буду!

– Я не хотела отпускать тебя к нему на выходные, не верила, что он сможет о тебе позаботиться, но ты так хотела к нему ехать и, если я сопротивлялась, обвиняла меня в том, что я рушу всякую связь между вами. Я все время думала, не пытаюсь ли я забрать его у тебя, потому что не могу быть с ним. – Ее глаза заблестели от слез, и Лори открыла рот, чтобы возразить, но мама покачала головой, словно прося: «Дай мне закончить». – Я шла против своих материнских инстинктов, Лори. Я виновата в том, что произошло. Я знала, что в ту ночь, когда ты сбежала на станцию, что-то случилось, но ты не говорила мне что. И я позволила себе разозлиться из-за того, что ты его защищала. Я выместила злость на тебе. Это неправильно.

– Отец злоупотребляет, – тихо, но отчетливо сказала Лори, – злоупотребляет наркотиками, которые затуманивают его разум, но к тому же злоупотребляет и эмоциями. Я знала, если буду возражать отцу, ничего хорошего из этого не выйдет. Мне придется увидеть его с другой стороны. Либо ты живешь в границах, которые он для тебя очертил, либо не общаешься с ним вовсе. Поэтому я выбрала жизнь в границах. Мне хотелось иметь отца.

Пегги кивнула:

– Да. Я помню, когда ты родилась. После этого я лежала в реанимации, а он не приходил, чтобы тебя забрать. Говорил, что не знает, как с тобой обращаться. Мне хотелось сказать ему, что он никогда тебя не увидит или увидит, но только когда ты будешь достаточно взрослой, чтобы принять собственное решение. Родители сказали мне этого не делать, что тебе нужен отец. – Она сглотнула, быстро моргая на серо-белое солнце. Лори взяла ее за руку. – Потом ты всегда была такой решительной, умной девочкой. Всегда знала, чего хочешь, делала правильный выбор. Не то что я – в двадцать я была ребенком. И возлагала на любовь детские надежды.

– Ты не виновата в том, что отец такой, какой он есть, – сказала Лори. – Раз уж мы выкладываем все, я хочу тебе еще кое-что сказать, мам: оказывается, Дэн мне врал. Он бросил меня ради другой, у них был роман, и теперь она беременна.

– Не может быть!

– Да. Думаю, женщины слишком долго бичуют себя за то, что они спровоцировали или заслужили поведение мужчины, а на самом деле все совсем не так. Они получают то, что хотят.

– Дэн всегда казался мне таким приятным и верным мальчиком.

– Вот да. Как раз это меня и убивает. Разве я когда-нибудь смогу такое предвидеть?

Они прислонились друг к другу головами, глядя на траву.

– Ты на меня не злишься? – наконец спросила Пегги.

– За что?

– За то, что не защитила тебя от отца. Я знала, кто он. Я знала, кто он, еще с того момента, как сказала ему о своей беременности, а он ответил: «Зачем ты это сделала?»

Лори невольно ахнула:

– Нет. Мне кажется, что мы потратили слишком много времени на то, чтобы выплескивать друг на друга чувства, которые предназначались отцу. Он постоянно ставил на этих посылках отметку «По Такому Адресу Не Числится», разве нет? И отправлял их назад.

– Ты очень умная, очень эмоциональная девочка.

– Эмоциональная! – печально улыбнулась Лори, вытирая глаза.

– Я хотела сказать, эмоционально мудрая. Ты всегда такой была, еще с самого детства, с такими наблюдательными глазками. Все принимаешь близко к сердцу. Прости, что не помогла тебе переживать из-за меньшего.

К ужасу Лори, Пегги заплакала, и она сказала:

– Ой, не делай так, пожалуйста. Я в порядке!

Она крепко обняла маму. Лори не осознавала, что, прося о помощи, она одновременно ее предлагает.

Лори усадила Пегги и Ванду в гостиной с бокалами красного вина, а сама поставила в духовку пирог из теста фило с сыром фета и шпинатом, наслаждаясь тем, что может позаботиться о гостьях.

За обедом Ванда сказала:

– Ты всегда прекрасно готовила, Лори. Помнишь, как ты приготовила тосты с сыром чуть ли не на одиннадцать человек?

– О да! Я это обожала. Вустерский соус был моим секретным оружием.

– Знаешь, кого я недавно нашла, барсука Данди! – сказала Пегги.

– Данди!

– Данди? – спросила Ванда.

– Я увидела это название на карте, и мне оно понравилось. Я говорила, что назову сына Данди, – сказала Лори, – а дочку Файф.