– Это тоже еще будем посмотрети, – говорит муж моей тети Мити.

Да. Муж. Потому что одна из четырех свадеб была как раз их. А вторая, в тот же день, – свадьбой тети Динуччи и Станислава. Шлейфов у невест не было, но если бы были, то несли бы их мы, Пульче, Селина, Джарра, Иммаколата и остальные девочки из Упрямой Твердыни. Папа и моя бабушка Китукси играли дуэтом на протяжении всей свадьбы. Филиппо выводил что-то романтичное и душещипательное, а кларнет моей бабушки (его зовут Тоби) как будто по-дружески над ним подтрунивал. «Девчонки» смеялись так, что на глазах у них выступили слезы. Потом и Араселио со Станиславом присоединились к музыкантам, и получился отличный квартет.

Но вернусь к мести, чтобы уже больше не говорить о неприятном: если вкратце, тибурон оказался в тюрьме. Его выдала акушерка из «Вилла Радьоза». Написала городским властям и перечислила (с доказательствами) все «подвиги» своего начальника – как он предложил (а по сути, приказал) профессору Лулли избавиться от моей сестры и продать ее на органы; как с помощью взяток выбил себе разрешение на строительство «Белейших кварталов»; как отказывался страховать своих рабочих – просто десятками увольнял их, когда с ними что-то случалось; как терроризировал двух сестер-старушек, чтобы отнять у них дом с садом и построить на его месте уродливый небоскреб; как продавал в сети супермаркетов курятину и говядину, напичканную гормонами и антибиотиками; как не стал делать нормальную канализацию в своих туристических деревнях, отчего все нечистоты сливались прямо в море; как использовал детский труд в Индии, где производилась одежда для его фирмы «Феникс»… Ну и всякое такое, всего уже не помню.

Тибурон когда-то сам устроил эту акушерку работать в «Вилла Радьоза» и думал, что она будет благодарна ему по гроб жизни. А она с первых дней только притворялась «верной и преданной», чтобы он ничего от нее не скрывал, и потихоньку собирала на него компромат в ожидании подходящего момента. И вот момент настал.

Вместе с тибуроном в тюрьме оказались еще пять сотрудников «ПРЕСТНЕДВ». Но и профессор с акушеркой тоже объявлены в розыск и не могут вернуться в Италию.

Канал «Амика» закрыли. Наш бывший отчим теперь работает на каком-то ночном канале, который передает всякую неприличную ерунду. Но передатчики там настолько слабые, что каждые три минуты программа прерывается, потому что туда вклинивается «Телекуоре».

Тетя Динучча прочла в одном журнале в парикмахерской, что Кукарикарди может скоро жениться на Тамаре Казе. Не знаю, будет ли это ему утешением или наказанием. И, если честно, мне совершенно все равно. Лучше расскажу еще про «наши» свадьбы. Самый большой праздник был у моих бабушки и дедушки.

– Ну для чего жениться почти в восемьдесят лет? – спросил этот зануда адвокат Чеккетто (он был у Виктора Гюго свидетелем).

– Потому что я пообещал себе, что в восемнадцать лет вернусь в Африку и женюсь на моей любимой, – объяснил ему дедушка. – До сегодняшнего дня я не мог выполнить свое обещание. А сегодня она сама пришла ко мне, и все должно наконец-то сбыться.

На свадьбу Хены и Виктора Гюго были приглашены все жители Упрямой Твердыни, ну и остальные друзья, конечно. Главный сюрприз нам приготовил Дьюк, неожиданно приехавший с женой из Америки, чтобы быть свидетелем невесты, Хены.

Он тоже вначале не мог поверить, что у жениха и невесты уже есть внуки и правнуки и что это – мы. Никто ведь не сообщил ему, что мы переехали из Генуи в Милан.

– Сколько раз мы играли джаз вместе с Хеной и Китукси у нас в Америке! – воскликнул он. – И кто бы мог подумать, что это бабушка и прабабушка моего итальянского крестника!

Узнав о папином возвращении, он заплакал от радости. А потом, выслушав всю историю, тут же на месте сымпровизировал зажигательную композицию под названием «Остров Блошки и вошек».

Конечно, мы познакомили его и с Тали, которая теперь тоже носила фамилию Тоскани. Папа оказался жив, а значит, мамин брак с Кукарикарди был недействительным, и значит, Тали нам с Лео совсем родная.

Несмотря на то что монахини уже успели крестить свою дорогую Тали, Дьюк и его жена сказали, что считают ее своей крестницей. (Лео это не очень понравилось, он хотел бы, чтобы Дьюк был только его крестным отцом.) По такому случаю мама решила дать моей сестре еще одно имя и в честь покойного графа назвала ее Наталия Антигьера.

Забавно, но крестные и Наталии Антигьере подарили петушка-оберег. Поэтому старого мы вернули Липучке – положили в ее корзину, и теперь она ночью снова спит с ним в обнимку.

Только не подумайте, что я посчитала это четвертым брачным союзом. Хотя четвертая свадьба была на самом деле: моя бабушка Китукси вышла замуж… угадайте, за кого? За Ланчелота Гривза! Хотя он младше ее на двадцать семь лет. Но оба говорят, что это любовь с первого взгляда, поэтому ничего другого им не оставалось. Пульче на них рассердилась, потому что без моего ведома строила планы выдать за Ланчелота меня – когда вырасту.

Китукси извинилась.

– Но мне уже почти семьдесят, – сказала мне она, – а у тебя еще все в жизни впереди.

Что ж! Э-будем-посмотрети.

В общем, после всех этих празднований мы были совсем без сил, но очень счастливые.

Родители Пульче приняли участие в конгрессе антропологов, где их работа была высоко оценена и теперь скоро будет опубликована.

Араселио, Станислав, Хена и Китукси, вступив в брак с итальянками и итальянцами, скоро получат итальянское гражданство.

Моего папу взяли преподавать игру на скрипке в консерватории.

Мама пригласила рабочих, и они переделали бывший офис «ПРЕСТНЕДВ» на третьем этаже и бывшую квартиру Кукарикарди в детский садик. Настоящий детский сад с лицензией, открытый для детей из других районов города. Мама не отказалась бы принять туда и младенцев джакузи из нашего квартала, но они в детский сад не ходят. У них есть филиппинские или эквадорские няни, с которыми они скучают по домам или выходят на прогулку в свой собственный сад. Мама взяла на работу в детском садике синьору Циляк, мать Леопольдины и синьору Ортолу, и им больше не надо вставать в четыре утра и ехать убираться где-то у черта на куличках.

Часть нашего таинственного сада мама приспособила