Дядя Володя не стал бы распускать руки, будь они обычными соседями. Раз он лезет к ней, она реагирует на ухаживания. Просто, ей не хочется идти на поводке у чувств, когда в доме живет шестнадцатилетняя внучка, которая приехала на каникулы.

– Ещё раз полезешь ко мне при внучке, я тебе остатки зубов выбью, – рычит она шепотом. – Ты меня понял?

– Это твоя внучка? – спрашивает дядя Володя, оглядываясь назад. Меня он не видит, что играет мне на руку. – Хочешь сказать, что Павлик тоже здесь?

– Он уехал несколько дней назад, – отвечает бабушка, возвращаясь к работе. – Оставил Аню, а сам вернулся в город.

– И надолго она задержится?

– Тебе не все равно? Порадовался бы за соседку. Ко мне внучка приехала, а я даже не надеялась увидеть её.

Я замечаю, что дядя Володя не спешит радоваться. Видимо, мое присутствие портит его планы, что создаёт некоторые проблемы с общением. Я не хочу быть обузой для бабушки. Если их отношения складываются так, как я думаю, влюблённой парочке ни к чему лишний свидетель, из-за которого у них не будет возможности побыть наедине.

– Идём в дом. Хоть чаем напою и с внучкой познакомлю, – говорит бабушка, приглашая соседа в дом.

Я забегаю на кухню, вываливаю рыбу из ведра в эмалированную кастрюлю, споласкиваю его в холодной воде и ставлю рядом с печкой. Успеваю сделать все в последний момент, ведь бабушка и дядя Володя входят в дом и проходят в зал.

– Аня, поставь чайник на плиту, пожалуйста, – говорит мне бабушка, и я вставляю вилку в розетку, а чайник наполняю холодной водой.

Захожу в зал и вижу, что дядя Володя смотрит на меня осуждающим взглядом. Похоже, у меня есть заклятый враг. Вот только я не хочу никого обижать, поэтому улыбаюсь и целую бабушку в щёку.

– Здравствуйте, дядя Володя! Я пробовала пирог с рыбой, которую вы поймали. Очень вкусно!

Я нахожу нужные слова, и старик сменяет гнев на милость.

– Ты приехала из Москвы? – интересуется он.

– Ну ты и баран, – говорит бабушка, закатывая глаза. – Как они приехали бы сюда из Москвы на машине? Ты думаешь, что говоришь?

– Думаю, конечно! Мне казалось, что Павлик привёз дочь на самолете, а потом арендовал машину.

– Папу перевели во Владивосток, дядя Володя, – объясняю я, садясь напротив него. – Мы продали квартиру в Москве, потому что он не хотел жить там, где умерла моя мама. К тому же из Владивостока намного проще добраться до бабушки.

– Ничего не понимаю, – бормочет он, заглаживая остатки седых волос на затылке. – Хочешь сказать, что Ольга умерла? Когда?

– В прошлом году. У неё был рак.

– Зараза. Прости, Аня, я не знал.

Я слышу, как закипает чайник и иду на кухню, чтобы взять чайный сервиз. Пока меня нет, бабушка бьет соседа по плечо и показывает большой кулак. Замечаю это, когда разливаю чай, а сама размышляю над тем, как дядя Володя мог знать мою маму, если она была здесь всего один раз.

Я несу поднос с бокалами в зал, накрываю на стол и взмахом руки приглашаю влюбленную парочку. Я решаю отступить, в основном потому, что мне не нравится, как сосед смотрит на меня. Видно, что он хочет обсудить смерть мамы.

– Ты куда? – спрашивает бабушка, когда я уже собираюсь скрыться на кухне.

– Хочу убрать рыбу в холодильник, – пытаясь говорить, как ни в чем не бывало, лгу я. На самом деле я не хочу становиться препятствием между бабушкой и соседом. Пусть занимаются тем, что принято делать у взрослых, а я поработаю над книгой, к которой не прикасаюсь уже несколько дней.

Наливаю себе чай, беру печенье и иду в соседнюю комнату. Как жаль, что здесь нет пары лишних дверей. Я сажусь за стол, поднимаю крышку ноутбука и нажимаю кнопку запуска. Мой преданный друг включается беззвучно, а через несколько мгновений экран озаряет яркая вспышка. Делаю глоток горячего чая, надкусываю десерт, а сама лезу в приложение и открываю роман.

Двенадцать авторских листов – именно столько я смогла написать за семь месяцев. Редактор, с которым я общаюсь два раза в месяц, говорит, что большую часть текста придется вырезать, а остальное – переработать. У меня есть проблемы с русским языком, ведь я впервые в жизни работаю над книгой, но я и представить не могу, сколько мне придется работать, когда моя история пройдет под острым скальпелем профессионального писателя.

Жую печенье, а сама размышляю над тем, как я должна писать книгу, если другой человек, у которого есть свое виденье, перекроит сюжет. От этих негативных мыслей у меня опускаются руки. Какой смысл заниматься мартышкином трудом, если от него нет пользы? Выключаю ноутбук, допиваю чай и закрываю крышку. Сегодня я точно не в настроении писать.

Я пересаживаюсь со стула на сундук, беру с подоконника мобильный телефон с наушниками, всовываю маленькие динамики в уши и включаю музыку, которая пылится на карте памяти. Сидя возле открытого окна, я вдыхаю свежий деревенский воздух и наблюдаю за красотами вечернего безоблачного неба. За несколько дней в этом доме запахи стали такими привычными и естественными, что я дышу и не могу надышаться. Иногда возникает ощущение, словно я задыхаюсь, поэтому я делаю глубокие вдохи и наслаждаюсь жизнью.

Как мало нужно человеку для счастья? Наверное, я больше не смогу дышать в городе, просто-напросто задохнусь от вони выхлопных труб. Раньше я никогда не задумывалась о таких банальных вещах, как загрязнение окружающей среды, а сейчас начинаю понимать, что не хочу возвращаться в город. Может быть, мой роман топчется на месте, однако это всяко лучше городской суеты, от которой у меня уже сводит зубы. Дорогие сердцу друзья и подруги стали мне противны. Лучше я буду развлекаться с местными курочками и наблюдать каждый день, как кот с петухом выясняют отношения, чем снова начну выслушивать сплетни о том, что Сережка трахнул в жопу Юльку, поэтому она не может сидеть. Господи Боже, как же я устала от этого дерьма!

Одна музыкальная композиция сменяется другой, а я начинаю клевать носом и засыпать. За окном смеркается, вот только бабушка с соседом не собираются расходиться. Я не выдерживаю, потому что на самом деле очень устала за весь день, встаю с сундука и, отложив мобильный телефон, иду в