Шрифт:
Закладка:
Я познакомила мужчин. Они играли в шахматы, а я пилила свои косточки. Любопытная деталь: потом каждый из игроков говорил мне, что соперник явно слабее. Увы, я в шахматы не играю, судить не могу, но в том и другом случае искренне верила «сильнейшему». Взрослые мальчишки!..
Забегая вперед, вспомню, что Борис проводил за шахматами, особенно в первые годы нашей совместной жизни, много времени. Это те же самые шахматы, с которыми он появился тогда на пляже. На внутренней стороне крышки цела карандашная надпись «Б. Заходер. 25 обр. шк. ООНО». Значит, им уже более семидесяти лет. Как он сумел уберечь их в жизненных передрягах? Эти шахматы и шахматные часы занимают почетное место в кабинете, хотя компьютер, появившийся позднее, снизил интерес к ним.
Однажды в нашем доме появился Михаил Таль.
Это был год его триумфа на шахматном небосклоне. Им восхищались, его узнавали. Я была случайной свидетельницей прибытия Михаила Таля в театр, кажется, во МХАТ. Как только он показался с дамой в зале, все поднялись с мест и зааплодировали ему.
Мы не были исключением и обрадовались, узнав, что он выразил желание повидать Заходера. Приехав к нам, первым делом сел играть с Борисом в шахматы. Не знаю, кто у кого выиграл, я была занята подготовкой обеда, каюсь, не уследила, но реплика Бориса, что он «дал прикурить самому Талю», служила ему утешением. (Кстати, оба были заядлыми курильщиками.)
А после посещения нашего туалета, облицованного черно-белыми плитками в шахматную клеточку, Таль с улыбкой заметил, что попал прямо-таки в родную атмосферу.
Позднее Борис с глубокой симпатией и почти профессиональным интересом следил за перипетиями борьбы между Гарри Каспаровым и Анатолием Карповым, будучи на стороне первого. Получил от Каспарова в подарок фотографию с дарственной надписью. Я, не вникая в суть игры, принимала близко к сердцу саму борьбу, горячо сочувствовала нашему любимцу, усаживаясь рядом с Борисом, внимала его комментариям. После победы Каспарова ходили вместе на пресс-конференцию, которую провел победитель.
Может быть, некая связь (именно в те годы) между Борисом Заходером, Гарри Каспаровым и его помощником Семеном Пачиковым (кажется, уже тогда крупным программистом) и явилась истоком серьезного, почти профессионального увлечения компьютером в будущем…
…Но вернемся на пляж, в 63-й год.
После шахмат купались. Возвратились вместе: оказалось, что наши дома на одной улице. Мы получили приглашение — вечером, по-дачному, зайти выпить чаю. Дальше так и повелось: днем мы частенько встречались на пляже, вечером собирались на даче Бориса Владимировича. Он познакомил нас со своим близким другом, Борисом Исааковичем Балтером, жившим по соседству. (В тот год он был очень популярен, у него только что вышла книга «До свидания, мальчики».) У Бориса Балтера в бухте стояла моторная лодка, он пригласил нас прогуляться по водохранилищу, искупаться прямо с борта лодки.
Я нередко плавала «на время» вместе с молодой пловчихой Наташей. Ее финский домик стоял лицом к бухте, где были пришвартованы лодки дачников и старожилов. Она тренировалась под наблюдением матери, тренера по плаванию, сопровождавшей нас на одной из лодок, подстраховывая на всякий случай, так как мы уплывали очень далеко, на противоположный берег водохранилища.
В ближайшем лесу как-то раз мы увидели остатки «экологического» плаката, написанного на жестянке:
Сломав березу, ель, рябину,
Подумай, что оставишь сыну!
И тут же услышали продолжение от Бориса Заходера:
Что будет бедный сын ломать?
Одумайся,
Едрена мать!
Вечерами в доме Бориса Владимировича мы не только пили чай, беседовали и играли в шахматы, мы даже танцевали.
Особенно запомнился вечер, когда Борис Балтер и Артем были заняты шахматной партией, а Борис Владимирович, пригласив меня танцевать, увлек в сторону от шахматистов и под музыку уж не помню какого танца, прижав к себе чуть крепче, чем положено, прошептал слова, от которых у меня закружилась голова:
С этим надо примириться:
Ей чуть-чуть, пожалуй, лестно,
И притом, как говорится,
Ей со мною интересно.
Было все и все известно,
Все уже немного пресно,
И поэты были тоже —
Чуть похуже, но похоже…
Но, хотя ей все известно,
Еве атомной эпохи, —
Видно, все же интересно
Слушать не слова, а вздохи…
Да, он мог вскружить голову…
Что отличало его от других мужчин, с которыми столкнула меня жизнь? Помимо обаяния, ума, остроумия главной отличительной чертой была Галантность.
Написав это слово, я взяла современный словарь русского языка и удивилась, что «галантность» — это «изысканно вежливый, любезный». Решив, что я неправильно употребляю это слово, на всякий случай посмотрела еще и словарь Даля. А вот в нем «галантность» определялась именно так, как я ее понимала: «Учтивость, вежливость, услужливость относительно дам». Именно галантность в старом понимании была присуща Борису Владимировичу. Не знаю, как другие женщины относятся к галантности, но я от своего первого мужа бежала, перестав ощущать себя женщиной. Надоело равноправие, когда «ты и лошадь, ты и бык, ты и баба, и мужик».
Конечно, период ухаживания не является проверкой на галантность. Когда начинаются будни, вот тогда-то и видно, кто чего стоит. Но об этом подробнее я расскажу потом…
Но как не вспомнить, что все наши подруги, отправляясь к нам в гости, тщательно продумывали туалет, макияж, даже духи: знали, что Борис непременно отметит, как выглядит гостья, всегда найдет слова, которые поднимут настроение. Взглядом даст почувствовать, что рядом с ним Женщина.
Кстати — а может быть, и некстати — вспомнила Борину реплику: «Муж тебе все поднимает, начиная со скандала, кончая настроением».
Чуть позднее Борис признался, что почти сразу понял: Артем мне не муж. (Значит, разница между мужем и возлюбленным, даже с большим стажем, все же заметна.)
Я не отрицала…
…И в черном небе светит светом черным
Он.
Треугольник.
Четырехугольный.
Он в центре мира в этом странном мире.
Четыре в нем угла. Увы, — четыре.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На ваших окнах — глухие шторы.
Я — не ребенок. Нет.
Глухие шторы. Замки, затворы.
И гаснет свет.
Глухие шторы. Ночь глухая.
Не слышишь ты,
Как
