Шрифт:
Закладка:
Потом – сдача нормативов в зале. Нужно сделать 30 отжиманий. Я отжалась. Вообще-то не все могут отжаться 30 раз! Хоть бы сказал: «Молодец! Как круто! Не все так могут».
А он мне:
– Так, дальше.
Я ему говорю:
– А вы вообще никогда, что ли, не хвалите?
Мне в ответ:
– Идем в бассейн!
Казалось, что мой юмор его пугает – от шуток он становился еще строже.
Приходим в бассейн.
Я говорю:
– А я плавать вообще не умею. Только по-собачьи.
– Как можете, так и плывите! Нужно проплыть километр.
И не сказал при этом, что он засекает, за сколько времени я проплыву. Я плыву себе вольготно – то на животе, то на спине. Проплыла.
Слышу:
– Очень плохие показатели.
Переспрашиваю:
– Так мне на время надо было плыть? А почему вы сразу не сказали? Я думала, вы хотите посмотреть, как я на воде держусь.
– Идем на вышку!
– На какую вышку?
– Три метра.
А я в жизни не прыгала с высоты в воду, ну, разве что бомбочкой, с бортика.
– Встаем на «рыбку», – говорит.
– Не-е-е-ет! «Рыбкой» я точно не буду прыгать.
– Прыгай!
– Нет, не буду. Я разобью себе лицо, а у меня съемки, спектакли. Я не умею этого делать. Научите меня – я прыгну.
Не слышит меня:
– Прыгай.
Внутренне матерю его из последних сил.
Он мне опять:
– Прыгай.
Я прыгнула «солдатиком». Уши сразу заложило от воды. Вылезаю из бассейна, смотрю на него зло:
– У меня уши заложило.
– Поднимаемся на вышку еще раз.
Я поднимаюсь наверх, уже просто трясусь от злости.
– Встаем спиной. Прыгаем.
– Спиной?!
– Да.
– Я не буду.
– Прыгай.
Я прыгнула.
– Сушимся, идем бегать, сдавать круги.
Выходим на улицу.
Я настолько злая, что даже разговаривать с ним не хочу. Начали бегать. Бегаю я хорошо. Пробегаю первый круг, а он мне:
– Работаем, работаем, работаем!
Первый раз я смолчала. Бегу второй круг в своем темпе. Он мне:
– Быстрее, быстрее, быстрее!
Я останавливаюсь:
– Вы можете мне это не говорить? Я вас очень прошу. Можно я сама побегу? Пожалуйста, не говорите мне этого!
Бегу дальше. Он опять:
– Работаем, работаем, работаем!
Я не выдержала:
– Значит, так. Вы даете мне все ваши нормативы, которые надо сдать. Я иду в фитнес-клуб. Беру там себе накачанного, классного, молодого мужика. Тренируюсь с ним весь этот месяц. Он мне все время говорит, какая я невероятная, потрясающая, как я все классно делаю! И я сдаю ваши гребаные нормативы с лучшими результатами!
Молчит. Смотрит на меня оценивающе, с прищуром. Потом, спокойно:
– Можно вернуться в бассейн.
– Нет!
– Ну, если вы хотите, чтобы я вас научил плавать…
– Чтобы научили – хочу! Научите! Но заниматься проверкой меня непонятно на что – не хочу.
– Ну, хорошо, тогда мы можем вернуться в бассейн.
Пришли в бассейн. Он дал мне досочку, за которую держатся новички на воде, начал объяснять… После его уроков я научилась хорошо плавать.
По прошествии времени я вспоминаю об этих тренировках без обиды, без злости, со смехом: Евгений Петрович стал для меня яркой частью воспоминаний про космос.
Второй месяц – оттепель
С конца июня начались тренировки на выживание, первые практические занятия – в спускаемом аппарате, бытовом отсеке, на станции… Параллельно с этим каждую пятницу у нас шли зачеты – по физкультуре, по МКС, по конструкции и компоновке «Союза», по фото- и видеоаппаратуре.
Звездный городок, ЦПК – это огромное пространство. Нам заранее присылали расписание занятий на неделю. Но из-за того, что сложно разобраться в этой территории, непонятно было, куда идти. Приходилось долго блуждать по огромному пространству ЦПК в поисках аудиторий.
Аленка и Леша жили в Звездном городке. Мы с Климом разъезжались по домам. В дороге я либо спала, либо разговаривала по телефону – давала интервью, решала домашние проблемы – они ведь никуда не делись. Вне «космоса» я продолжала оставаться мамой, актрисой, занималась театром, вводила артисток на свои роли в спектаклях. Готовилась к съемкам «Вызова» – я ведь играла женщину-хирурга. Приходилось читать медицинскую литературу, я вела бесконечные телефонные переговоры с Олегом Ростиславовичем Куйбидой, хирургом и нашим консультантом по фильму. Мы ходили к Главному хирургу Министерства обороны РФ – Александру Петровичу Чуприне, присутствовали на операции. Нужно было и по-актерски работать над ролью – а получалось это только урывками.
А еще нужно было обсудить и нарисовать эмблему экипажа, выбрать цвет комбинезона, определиться с комплектом одежды для космоса, найти и купить косметику, которую пропустят на МКС…
Дополнительный стресс был в том, что нас постоянно снимал Первый канал для документального фильма о проекте «Вызов». Тебе проверяют зрение – снимает камера. Плывешь в бассейне – снимает камера. Выбираешь себе трусы в космос – снимает камера. Невозможно расслабиться, ты все время должен быть выше, сильнее, быстрее. А я не самый соревновательный человек вообще.
А еще нас все время фотографировал Саша Гусов, что приносило не только колоссальную радость, но и напряжение: надо было следить, как ты сидишь на лекции, чтобы не выйти на фото с тройным подбородком. Пытаешься усвоить материал, который тебе начитывают, а сама думаешь, что нужно хотя бы в этом десятиминутном перерыве успеть пофотографироваться с Сашей – ведь потом подготовка закончится, и если сейчас времени нет, то потом его точно не будет. Хотелось все успеть.
С Сашей Гусовым мы познакомились еще в Лондоне, где в центре «Барбикан» проходили гастроли Театра Наций с «Рассказами Шукшина». Он много работал с Андреем Кончаловским, дружит с Юлией Высоцкой, Хелен Миррен и другими театральными звездами, его обожают артисты. У него такая пышная шевелюра, горящие глаза… Он фотографировал меня с детьми в Лондоне. Вдруг летом, в июне, Саша написал мне: «Юля, я хочу пофотографировать процесс подготовки к полету». В итоге он запечатлел такие моменты, которые, не отсними он их, сгинули бы бесследно. По его фотографиям можно вспоминать, что мы пережили.
Водные тренировки
Больше всего нас пугали тренировками, которые назывались
