– Короче, «дочь твоя приемная» вышла замуж.

– Чего?!

– Того. Сегодня. Прям щас, наверное, гуляют. Я не шучу, – вполне серьезным тоном произносит он. Перевожу взгляд на камеру. Это я получается тормоз, а они ее сразу засекли? Ну, окей. Нашли. Но какая на хрен свадьба через несколько дней? Бред какой-то. – Что скажешь? Рад? – перевожу взгляд на Соболева и впервые за столько времени личного знакомство, мне захотелось от души ему вмазать. – Ну так что, рад?

– Рад. Значит нашли, стало быть, она жива. Не это ли самое главное?

– Миш, что ты принимаешь, чтобы оставаться с таким пуленепробиваемым лицом? Продай мне это срочно.

– Вы тогда потеряете свой шарм. Не стоит, Петр Васильевич.

– Слушай, а что надо сделать, чтобы вывести тебя на эмоции трезвого?

– Оторвать мне руку, ногу. Да много чего. Физическую боль никто не отменял.

– Ясно. Но мне бы не хотелось отрывать тебе конечности. Тебе с ними безусловно лучше, – киваю на автомате, уже совершенно не воспринимая его подколы. Все, о чем я думаю, так это о звонке Машиному папаше. Уверен на девяносто девять процентов, что озвученные Соболевым слова обыкновенная чушь. – Ну ладно, Мишка, буду послеживать за тобой, а то прям волнуюсь за тебя.

– Вы говорили с Берсеньевым обо мне? – уже у самой двери останавливаю любителя сахасрары.

– Да я знать не знаю этого мудака, – то ли я теряю фору, то ли просто Соболев научился врать.

– В любом случае, не лезьте в это дело. У вас семья. Мне ваша помощь не нужна.

– Я пока ее не предлагал. Ладно, Мишань. Будь на связи.

На связи. Да уж, будь на связи. Каковы шансы, что Берсеньев не пошлет меня на хер, даже если возьмет трубку? Очень маленькие, но есть. Ну не мог он выдать Машу так быстро замуж, после случившегося. Совсем, что ли, конченый?!

Как и предполагалось, совсем или не очень конченый Берсеньев трубку не поднял ни на первый, ни на второй вызов. А вот что по-настоящему удивило, так это то, что он перезвонил сам.

– Чего звонил, Мишка воришка? – к счастью, рожу его не вижу, но и без этого ясно, что он бухой. – Подожди, отойду, а то музыка мешает, – не показалось. И вправду играет.

– И вам здрасте. Хотел спросить, как продвигаются дела с Машей. Вы нашли ее? – ну скажи нет. Пожалуйста.

– Все отлично, Мишаня. В полном порядке. Она в целтоности…в цел…короче, ты понял. В сохранности и целости. Целостности. Все хорошо. Вот свадебку гуляем. Ой, извини, я же обещал тебя пригласить. Но я вспомнил, что твоя немножко разукрашенная заживающая морда будет портить гостям аппетит. Но могу фото прислать, – сука. – Хочешь?

– Не хочу. Рад, что вы ее нашли. Хорошего вам праздника.

Глава 4

Глава 4

Красивая. Нереально красивая в совершенно непривлекательной с виду сорочке, на которую я бы в жизни не взглянул на ком-то другом. Как Маша это делает? Насыпала мне какой-то волшебной пыли, чтобы торкало от такой убогой ночнушки для женщин за шестьдесят?

Ну давай, Медведев, капни слюной на ее пока еще обтянутую тканью грудь. Залей тут все, к чертям собачим. Оправдай свою животную фамилию.

– Нет, – Маша резко перехватывает мою руку, как только я намереваюсь спустить лямку ее сорочки.

– Что не так?

– Я хочу, чтобы первым разделся ты, а потом уже я.

– Ну так раздевай меня сама. Давай.

Маша прикусывают нижнюю губу, явно чтобы скрыть рвущуюся наружу улыбку, и тут же тянется к моей футболке. Стягивает ее, на несколько секунд задерживается на моей груди, едва касается пальцами моей кожи, а затем переводит взгляд вниз. Сомневается, а меня охренеть как вставляет ее страха стянуть с меня брюки.

– Боишься?

– Нет. Мне же с тобой не страшно, – улыбнувшись произносит Маша, наконец хватаясь за ремень моих брюк.

Стягивает с меня последние вместе с боксерами. Сглатываю, когда Берсеньева, которой совсем не свойственна инициатива, подталкивает меня к кровати. Устремляет взгляд на мой пах и с нескрываемым задором радостно потирает ладони.

– Объять необъятное, офигеть. Закрой глаза.

Не знаю, зачем ведусь на ее просьбы. Но глаза закрываю, когда Маша обхватывает ладонью мой член. Вполне ожидаемо, что ее действия отличаются от умелых профессионалок. Но желания ее ускорить или потроллить нет. Когда становится совсем невмоготу, не выдерживаю и открываю глаза. Сказать, что Маша озадачена – ничего не сказать.

– Что случилось?

– Ничего. Просто он увеличился, и я думаю о том, как ты… впихнешь невпихуемое, – усмехаюсь в голос на ее комментарий.

– Разберусь, не переживай.

– Закрой глаза, – шепчет мне на ухо.

Легкий толчок в грудь, и я оказываюсь на спине. Кончиками пальцев Маша легонько проводит по моей груди. А затем впивает ногти в кожу и со всей силы проводит ими вниз.

– Ты что делаешь, мать твою?!

– Расслабься и потерпи. Я же как-то терпела с мужем, – последнее слово она произносит до омерзения медленно. – И ты потерпи. Трус и слабак, – злорадно шепчет мне на ухо и впивает ноготь в область сердца.

Резко распахиваю глаза. Твою мать, это очередной дебильный сон. Правда, когтями мне кое-кто проходится по коже в реале. Как ни в чем не бывало Соня продолжает наминать своими лапами уже мой живот, при этом громко мурча.

– Охрененно, надеюсь, по яйцам ты мне не топталась. Брысь отсюда, – снимаю с себя кошку и присаживаюсь на диване. Перевожу взгляд на часы.

Пятнадцать минут. Пятнадцать долбанных минут всего приспал и снова очередной мозготрах во сне.

Маша – не фея. Она ведьма. Иначе, как объяснить тот факт, что она снится мне каждый Божий день на протяжении трех недель? Точно так, как когда-то говорила. Ночью не дает спать, так уже и днем просочилась в голову. Еще немного и я тупо сойду с ума. Человек не может нормально существовать без сна. На сколько меня еще хватит?

Но, с другой стороны, наметился уже некий прогресс. Желающая вырвать мне сердце Маша, всяко лучше, чем спрыгивающую с подоконника, разбивающаяся в хлам. Сны, где она спрыгивает с подоконника, напоследок проговаривающая жалобное «спасибо за все и за это тоже» удручали больше всего. А здесь все не