меньше всего ожидали увидеть, и наносила точные удары в самые уязвимые места врага. Правда, его подруга, несмотря на то что она прекрасно фехтовала, не любила прямые схватки с противником и по сравнению с тренированным Матеосом довольно быстро уставала. Андри улыбнулся: в этом они были похожи. Его и самого было трудно назвать бойцом: запас боевых заклинаний чародея насчитывал меньше десятка. Он мог замедлить противника, на несколько секунд отвлечь его от цели внезапной мыслью, которая вдруг некстати приходила в голову, или же просто поставить щит. В исцелении ран и болезней Андри был гораздо более искусен.

Целитель задумчиво осмотрелся. В своих поисках он забрел на окраину маленькой бедной деревушки. Королевских солдат тут не было, да и жителей было не видно: крестьяне поздней осенью и зимой ложились спать достаточно рано. Освещены были только окна небольошй деревенской церквушки.

Здание церкви было похоже на храм в Килберни, где родился чародей. Ребенком Андри очень любил ходить туда с матерью и отцом, искренне верующими людьми. Тогда церковь была для него сказочным местом. Маленького Андри привлекало и завораживало все: и загадочный полумрак, и тихое стройное пение невидимого хора, славившего Единого, давшего миру свет, и пылинки, танцующие в лучах.

Но самым прекрасным в храме были мраморные скульптуры Единого и Пророка, по традиции расположенные лицом друг к другу у северной и южной стен. Единый был изображен в виде мудрого старика с длинной бородой и в развевающихся одеждах. Всемогущий Творец отечески улыбался и протягивал к Пророку руки, раскрывая ему свои объятия.

Пророк Риквард был изображен молодым юношей. Он держал в правой руке меч, опущенный острием вниз — знак того, что Риквард уже принял мученичество, и делал стремительный шаг навстречу мраморному Единому. На лице Пророка отражались волнение и радость, как будто сейчас юноша выронит оружие и бросится в утешительные объятия Творца.

Статуи обычно были освещены снизу пучками красных свечей, которые горели долго и давали яркий желтый свет. Из-за этого пляшущего янтарного света лица мраморных статуй, подсвеченные снизу, выглядели трагически. Для маленького Андри это была встреча двух давних, переживших многое друзей после долгой разлуки.

В восточной стене полагалось высокое круглое окно, украшенное разноцветным витражом. Утром в него проникали солнечные лучи, и тогда воздух в храме, казалось, играл всеми цветами радуги. Когда же солнечные лучи падали на каменный пол, на плитах появлялись красивые цветные пятна.

У храма были и другие окна, украшенные витражами, но Андри нравилось именно это, огромное, круглое через которое лучи утреннего света падали прямо на тех, кто входил в храм. Маленький Андри любил представлять, что через это окно на молящихся смотрит сам Единый Творец. Мальчику. казалось, что благодатный свет Единого проливается прямо на него.

А потом Андри узнал, что для него у Единого света нет и быть не может.

Уставший целитель потянул на себя тяжелую дверь храма и вошел. Убранство этой церкви было куда более скромным, чем в его родной деревне. Два ряда колонн слева и справа делили пространство храма на три части. В восточном торце на возвышении стояла статуя Пророка Рикварда. Он был изображен в человеческий рост. В правой руке Пророк держал двуручный меч, опираясь на него, как на посох, а в левой — книгу. У пьедестала статуи располагался грубо обтесанный алтарь с множеством свечей разной толщины, цвета и высоты. Андри вспомнил трезеньельский обычай преподносить Пророку свечу определенного света в честь определенного события. А толщина свечей зависела от толщины кошелька. На этом алтаре свечи, в основном, были синими — молились о здоровье: на тюремных островах свирепствовала Ведьмина хворь.

Целитель вздохнул и отошел от алтаря. Внимание мага привлек большой книжный шкаф, который он случайно увидел в темноте за колонами. На родине чародея, в герцогстве Марссонт, не было принято хранить книги в зданиях церквей. Андри улыбнулся, подошел к полкам и осторожно, почти нежно провел пальцами по корешкам. Книг было не очень много. Произведения были по большей части церковными. «Житие Пророка Рикварда», составленное его последователем Руфусом, жизнеописания всех остальных Верных… Андри посчитал. Не хватало только жития Барсала, выходца из Древней Империи. Маг усмехнулся: в королевстве Трезеньель не жаловали то, что осталось от Ристероса — империю Эн-Калех. Видимо, политика забралась даже сюда, в эту маленькую нищую деревушку на Тюремных островах.

Следующая книга привлекла внимание Андри своей толщиной и внушительным видом. Маг осторожно взял ее с полки и прочитал название. Это была «История Церкви», написанная Преподобным Верноном Эрроувейлским. Целитель потер лоб указательным пальцем вспоминая. Его учитель, бродячий магистр Руфус, хвалил ему эту книгу. Наставник говорил, что за последние двадцать лет это лучшее, что писали по истории. Возможно, про Фанкор-Зор здесь тоже упоминается.

Целитель задумчиво взвесил пухлый том в руках. Воровство из храма, конечно, не самое благочестивое занятие. Но его преступления в глазах Церкви и Вечного Ордена уже так велики, что кража книги савершенно ни на что не повлияет. С другой стороны, кому здесь нужна эта книга? Крестьян и слуг в Трезеньеле не обучали грамоте: они должны были служить господам, а не проводить праздно время за чтением. Сами жрецы Единого, особенно те, что имели дело с простым народом, обычно тоже не находили времени для чтения.

Маг бережно положил книгу в свой мешок. Раз уж друзья ради того, чтобы спасти его от отчаяния, готовы идти с ним в самые опасные места Каэрона, они должны знать хоть сколько-нибудь о том, что их может там ждать.

Андри подошел к алтарю и достал из мешка восковую свечу зеленого цвета. Маг зажег ее от тех, что уже горели, и оплавив нижний конец, чтобы была устойчивее, поместил свечу в ногах статуи Пророка. Скорее всего, просьба того, кто поражен Скверной и упорствует в своем стремлении к свободе, не будет услышана в чертогах Единого. Но надежда — это то, что им всем сейчас было совершенно необходимо.

Выйдя из храма, у самого крыльца чародей заметил поздний цветок — растение с крупными листьями, похожими на протянутые вверх ладони. Венчали этот невысокий кустик три больших цветка-воронки — прозрачные, как будто хрустальные, с темно-красной сердцевиной. Этот цветок назывался «слезы Тибо» и, если верить легенде, впервые вырос там, где упали на землю слезы Верного Тибо, оплакивавшего мученическую смерть Пророка. Это растение и само по себе было редким, а увидеть его цветущим поздней осенью Андри и вовсе не ожидал. Стоило ли счесть это знаком? Маг усмехнулся, невесело и недоверчиво.

Андри аккуратно