Похоже, в последнее время этому человеку было некогда следить за своей одеждой. Сейчас она была перепачкана пылью и сажей, кое-где виднелись бурые пятна крови, но мужчина не обращал на это внимания.

Лицо молодого человека, худое, небритое и изможденное, покрытое копотью, выражало безграничное отчаяние. Брови были изломаны и страдальчески приподняты, что придавало этому тонкому лицу с острыми чертами трагическое выражение. У губ залегла горькая складка.

Руки молодого мужчины были сжаты в кулаки, его поза была напряженной, как будто все его тело пронизывала жестокая боль. Как будто ему физически передавались страдания тех, кого сейчас беспощадно добивали королевские солдаты на улицах Рувена. Парень внимательно, не отрывая взгляда, смотрел на горящий город. Казалось, что здесь, на холме, находится только его тело, оболочка. Душой же и мыслями этот человек был весь там, внизу, с ними — с теми несчастными, кто погибал сейчас в Рувене.

В нескольких шагах от светловолосого мужчины за пожаром наблюдали две девушки — одна постарше, другая помладше. Старшая обнимала младшую за талию, успокаивающе прижимая к себе.

Обе девушки были очень похожи друг на друга. Изящный овал лица, высокие скулы, волнистые, черные, как смоль, волосы, узкие темные брови, миндалевидные глаза, уголки которых были слегка приподняты к вискам, — выдавали в них сестер. Вот только они были совершенно разные.

Волосы старшей из девушек были коротко острижены. Ее лицо не было идеально красивым. Скорее, оно было необычным. Ноздри прямого и тонкого носа были немного широки для идеала, что придавало лицу капризное выражение. Рот с тонкими розовыми губами ценители красоты тоже назвали бы чуточку большеватым. Но эти недостатки были совершенно незаметны, потому что внимание того, кто смотрел на лицо старшей из сестер, сразу притягивали глаза — огромные, зеленые, обрамленные густыми длинными ресницами. Сейчас девушка тоже неотрывно смотрела на город, на пожарище, устроенное королевскими войсками. Ее глаза недобро щурились, как будто увиденное не расстраивало ее, а скорее, приводило в ярость.

Поза старшей из сестер, ее осанка и манера стоять, да и сам жест, которым она успокаивала младшую, говорили о том, что девушка знакома с танцами или с фехтованием, а, возможно, и с тем, и с другим. В ней ощущалась та грациозная сила, что присуща тренированным людям.

Во всем облике девушки чувствовалась не только ярость, но и некоторая настороженность и угроза. Казалось, старшая из сестер была готова в любой момент встать на защиту и закрыть собой тех, кто находился с ней рядом. Кожаный доспех, явно сшитый по фигуре и по особому заказу, и два висящих на поясе длинных кинжала только подтверждали это.

Младшая из сестер была совсем юной. На вид ей можно было дать едва семнадцать или восемнадцать лет. Ее лицо было по-детски чистым и открытым. В янтарно-карих глазах прятался страх, пухлые вишневые губы были сжаты и слегка подрагивали.

Младшая из девушек, испуганно льнувшая к сестре, была воплощением изящества и внутренней легкости. Казалось, что это грациозное создание, похожее на яркую пеструю птичку, в любой момент готово вспорхнуть и улететь подальше от опасности. Это впечатление усиливал ветер, развевающий простое темно-синее платье младшей и ее длинные, до плеч, волнистые волосы.

Казалось, что такие похожие и так отличающиеся друг от друга сестры даже родились и воспитывались в разных государствах. Гибкая и ловкая старшая, судя по манерам, вряд ли была уроженкой Трезеньеля, где от женщин требовалось, прежде всего, быть красивыми, обходительными и всецело подчиняться воле мужчин. Легкая и воздушная младшая, тем не менее, полностью подходила под этот типаж.

Второй из юношей не смотрел на горящий город. Скрестив руки на груди, он с тревогой наблюдал за своими спутниками, как будто ожидая от них чего-то. Бледное лицо молодого человека оставалось спокойным и бесстрастным, пока он задумчиво переводил взгляд своих стальных серых глаз то на девушек, то на стоящего поодаль светловолосого парня.

Все во внешности этого молодого мужчины говорило о его самодисциплине и о том, что если он и позволяет эмоциям завладеть им, то это случается нечасто. Его лицо с высокими скулами с волевым подбородком было тщательно выбрито. Простая, не стесняющая движений одежда, которую предпочитают люди, по какой-то причине скрывающие свою физическую силу и боевую подготовку, была безукоризненно чистой. В таком же идеальном порядке было и его оружие — два коротких меча в ножнах на поясе, лук и колчан стрел за спиной и охотничий нож, рукоять которого торчала из-за голенища сапога.

В беспорядке были только пепельные волосы молодого мужчины. Когда-то они были острижены по-гладиаторски коротко, но сейчас сильно отросли и теперь, раздуваемые ветром, небрежно торчали в разные стороны.

Судя по голубому шелковому платку, повязанному чуть выше левого локтя, этот парень принадлежал к энье̇ро — гражданам эрцгерцогства Энье̇с, островного государства, которое несколько десятков лет было основано восставшими рабами.

Раньше Эньес назывался Островом смерти. Туда со всего континента свозили умирать невольников, которые уже не могли выполнять свои обязанности. Теперь же созданное там государство открыто оказывало поддержку и охотно предоставляло подданство беглым рабам со всего континента. Во всяком случае, тем, кто смог добраться до его берегов.

* * *

Какое-то время все четверо хранили молчание, как будто прощаясь с городом, в котором им пришлось многое пережить. Все понимали: когда Рувен восстановится, он уже не будет прежним, как не будет прежней вся их жизнь.

— Все кончено, — нарушил, наконец, молчание длинноволосый блондин, — И все это снова не имело смысла. Я хотел помочь людям, но сделал только хуже.

— Что значит — «хуже», А̇ндри? — обернулась к нему изящная воительница. За ней — ее нежная, как птичка, сестра.

— Вместо того чтобы позволить мне вылечить зараженных, как я просил, они предпочли просто уничтожить всех — и больных, и здоровых, — тот, кого назвали Андри, показал на город внизу, — Это несколько тысяч человек, Эсса! Возможно, если бы я смирился и не стал настаивать на том, чтобы мне позволили всех вылечить, можно было бы избежать кровопролития.

Конечно. Но тогда весь Рувен вымер бы от эпидемии, — покачала головой зеленоглазая девушка, — Они просто не могли позволить магу вмешаться в ситуацию. Город пострадал из-за политики, Андри.

— Верно, — целитель опустил голову, — Это ли не доказательство того, что любая борьба бессмысленна? Нас просто потопят в крови, а вместе с нами — множество невинных людей. И сейчас… что я здесь делаю?! Я должен