— Очнулся? — и голос ласковый такой. Нежный и тёплый… как прорубь на Крещение.

— Угу, — я поднял голову с колен подруги и, потерев обожжённое лёгкой пощёчиной лицо, уселся на траву.

— Вот и замечательно, — прищурившись, Света довольно кивнула и протянула мне руку. — Давай сюда зерком, я сама всё настрою. А ты пока… вон, к ручью сходи, охладись.

— Благодарю за заботу, Светлана Брячеславна, — отозвался я, поднимаясь на ноги и вручая ей стекляшку. — Непременно воспользуюсь вашим безмерно ценным советом.

— Ерофей… Ероша, ты что, обиделся, что ли? — подруга вздрогнула от моего тона и затараторила, будто опасаясь, что я не пожелаю её выслушать. — Ну, прости! Я тебя звала-звала, а ты завис, словно старый вычислитель, и даже не моргал! Вот и пришлось в чувство приводить… как смогла.

— Лучше бы поцеловала, — буркнул я.

— Ага, — извиняющиеся интонации моментально и напрочь исчезли из голоса Света, зато ядком плеснуло о-го-го как! — А то я не поняла, на что ты так уставился! Да поцелуй я тебя, и чёрта с два отбилась бы!

— Я же обещал, — вздохнул я. Света встала с бревна и, обняв меня за шею, боднула лбом в плечо.

— Помню я, помню, — тихо проговорила она уже без какого-либо намёка на насмешку в голосе, и буркнула совсем уж неслышно… ну, почти неслышно. — Но я же тоже не железная.

— Предлагаю устроить банный день, — неожиданно даже для самого себя произнёс я через полминуты, проведённые в обнимку со Светой в полной тишине, и подруга тут же встрепенулась. Оживилась, взвизгнула и, наградив лёгким поцелуем, тут же развила чрезвычайно бурную деятельность… Даже двухвостого к своей возне привлечь не постеснялась. Ну, зато неудобную тему замяли, переключившись на «важное».

С помывкой в условиях леса, даже при наличии ручья под боком и даже летом, есть некоторые проблемы. Но, в конце концов, ментальное оперирование нам на что?

Устроить ванну, правда, как хотелось поначалу, и как я пообещал Свете, увы, у меня не получилось. Нет, вырыть подходящую выемку прямо в ручье труда не составило, вот только под его песчано-каменистым ложем оказался толстенный слой глины, моментально замутившей получившийся бочажок и, что самое неприятное, вымываться водой эта муть, кажется, вовсе не собиралась. Пришлось вернуть всё как было и, повозившись с расчётами модели ментальной манипуляции, устроить вместо пародии на классическую ванну обычный душ. Ну… не совсем обычный, но работающий. Техника вышла достойной, и вскоре на берегу ручья забил небольшой фонтан, струи которого, вздымавшиеся на трёхметровую высоту, подогревались отдельным конструктом, позволявшим регулировать температуру проходящей через него воды одним движением руки. Да, я был горд результатом. Сорок минут расчётов, и оно заработало! С первого раза и без осечек, между прочим.

За это время Света успела и настроить зерком для работы с приборами, и собрать вещи для душа… и даже дурашливо поканючить на тему: «ну когда же, ну когда?». Так что… в общем, кто взял на себя труд первым испытать на себе работу моей поделки, можно не объяснять. Сам я до душа добрался лишь спустя добрый час после Светы. Зато к тому моменту, когда подруга выползла из облака напущенного ею… из скромности, ага… тумана, окружавшего наш самодельный душ, я успел заварить чаю на костре, нарезать толстеньких «походных» бутербродов и распотрошить пакет с печеньем. Так что, когда укутанная в длинный банный халат, притащенный двухвостым специально для неё из дома, Светлана вернулась в наш лагерь, её уже ожидал плотный перекус, от которого к моему возвращению из «душевой» остались лишь воспоминания да полкотелка чая. Впрочем, поняв, что натворила, подруга не стала делать вид, будто она здесь вообще не при делах, и тут же взялась «накрывать стол» заново.

А вечером нас ждало ещё одно подтверждение высказанной мною гипотезы. Зелёный купол над нами по-прежнему не пропускал света звёзд, но в этот раз на небе не было давешних «болидов», как не появились и луны. Ни одной, ни двух, ни трёх… так что, едва солнце, на этот раз для разнообразия, наверное, закатившееся на севере, скрылось за горизонтом, как на землю просто обрушилась абсолютная тьма. Она была плотна настолько, что в ней невозможно было рассмотреть даже собственную руку. Глухая, беспросветная темнота, в которой шелестит ветер, да изредка подают голос какие-то ночные пичуги. И ведь даже не пугаются отсутствия хоть какого-то освещения!

Свет зеркома в этой тьме казался резким, как вспышки электросварки, даже при убранной на минимум подсветке. Про фонари я даже не упоминаю. Когда подруга потянулась, чтобы зажечь повешенный в шалаше походный фонарик, я еле успел её остановить. Хорошо ещё, зерком работал, так что рассмотреть движение Светы не составило труда.

— Ослепнем на фиг! — проговорил я, когда девушка замерла в моих руках испуганной птичкой. — Лучше подсвети зеркомом, пока я буду разводить костёр, но на огонь не вздумай смотреть. Вообще, сядь спиной ко входу в шалаш и не оборачивайся.

— Поняла, — кивнула Света и завозилась, устраиваясь поудобнее. А я пополз на выход из шалаша, по пути прикидывая, как бы самому не схлопотать по глазам в процессе разжигания огня. Сообразил, конечно.

Ладонь зависла в полуметре над дровами, как оказалось, весьма предусмотрительно сложенными нами в кострище ещё до наступления темноты. Я отвернулся и зажмурился, отпуская на свободу простейший конструкт из арсенала пресловутого волхва и… даже сквозь крепко зажмуренные веки по глазам полоснуло вспышкой. В другое время, и, самое главное, в другом месте, я бы от такой засветки даже не поморщился, но в этой тьме… это было неприятно. Свете пришлось легче. Сидевшая спиной ко входу, держа над плечом зерком, подсвечивавший пространство перед шалашом, девушка даже не пискнула, когда занявшиеся огнём дрова ярко вспыхнули, озаряя наш бивак неровным, скачущим оранжево-жёлтым светом. По кустам и деревьям заметались причудливые ломаные тени, а я неожиданно для самого себя облегчённо выдохнул. Оказывается, я не дышал с того самого момента, как остановил руку подруги, потянувшейся к фонарю, висящему в шалаше. Однако…

Потрескивающее пламя костра словно вдохнуло жизнь в наш притихший лагерь. Завозилась, копаясь в наших вещах, Света, запиликал что-то умиротворяющее включённый мною радиосканер… Да и притихшие было птицы вновь начали подавать голоса. Они, очевидно, просто протормозили, с запозданием отреагировав на темноту, что