Глава 3

Два дня я просидел в башне на станции. Меня даже не охраняли. Куда бежать? Кругом пустыня. Я забился в угол и смотрел оттуда сычом. Из головы никак не выходили последние слова Дряхлого. Идёшь, идёшь… Что он хотел сказать этим? В какую сторону топать? Мог бы направление указать: Квартирник, Анклав, Василисина дача. Или это всего лишь бред мутирующего человека?

На третий день подошёл состав с углём. После разгрузки меня поместили в тендер и отправили в Загон, сказав напоследок, что там встретят.

Встретил Сурок. Выглядел я непривлекательно, весь в угольной пыли, так что внешник не сразу меня признал. Посмотрел, хмыкнул и, наконец, протянул руку:

— Добро пожаловать в Загон.

— Я, вообще-то, не рукопожатный.

— Ничё, в крайнем случае, сменю синюю майку на коричневую. Или уголь пойду рубить, дело привычное.

Я пожал протянутую руку. Пожатие оказалось крепким, по-настоящему мужским.

— Куда меня?

— В Депо номер одиннадцать. Лично повезу. Броневик целый приготовил. Ценит тебя Контора.

В Депо обычно ездили на поезде, так быстрее. Но можно и на броневике. Дорога хорошая, сначала по Обводному шоссе, потом по Овражному проспекту. Я уже ездил по ней с Желатином.

В конвой никого лишних Сурок брать не стал, чтоб не привлекать внимания. За пулемёт поставил незнакомого парнишку; тот поглядывал на меня с любопытством, видимо, много слышал, а увидеть живьём до сих пор не доводилось. На место водилы села женщина, и вполне себе уверенно крутанула баранку. Я усмехнулся, кивая на неё:

— Во внешку баб брать стали?

— Ну а чё нет? — пожал плечами Сурок. — Нормально сотрудничают. Мы тут сваи не заколачиваем, а то, что под пули иногда попадаем, так это везде попасть можно. А здесь хоть оплата нормальная.

— Сколько?

— Я как старший смены получаю сто двадцать в день плюс все льготы, бойцы от шестидесяти до ста.

— Не хило. А как отставку Мёрзлого пережили?

— Пережили, — Сурок поморщился. — Кого-то выгнали, кого-то в яму отправили. В яме за последнее время много народу сгинуло, там теперь от тварей тесно стало. У меня фермер знакомый есть, рассказывал, что они таких людей пыльцой пичкали, на которых раньше глаза поднять боялись. Прикинь? Половину местной элиты в твари переделали. Мы на бабки забивались, кто в кого переродится.

— И как успехи?

— Так себе. Фермеры на эту тему не распространяются, запрещено, а тех, кто с принудиловки выходит, спрашивать бессмысленно, каждый своё твердит. Не проверишь.

— Дряхлый подражателем стал, — сказал я.

— Точно?

— Сам видел. Меня возле его клетки взяли. А Галина Игнатьевна в язычника переобулась, тоже сам видел.

— Хе, — хмыкнул Сурок. — Забьюсь сегодня вечерком со своими.

Броневик выехал за ворота. На пропускном пункте нас не остановили. Сурок привстал, показываясь, и ворота сразу открыли.

— А кто сейчас вместо Мёрзлого?

— Да… Был у нас один начальником смены. Может, слышал: Сиваш.

Я присвистнул:

— Вот же падла живучая. Мёрзлый собирался его в яму отправить, и чё получается — вывернулся?

— Ага. На нашу голову. Теперь вот начальник Центра Безопасности. Прикинь как поднялся.

— Слабоват он вместо Мёрзлого, не потянет.

— Потянет, не потянет, а с Толкуновым за ручку здоровается, в положенцы прыгнул. Рожа довольная, сытая, нас за людей не считает. Порядки завёл такие, что народ стонет. По некоторым категориям выплаты понизил, по особому сотрудничеству расценки урезал в два раза. Подходить к нему можно не иначе как строевым шагом, понял? С прихожанами подружился, те теперь к нам как к себе домой ходят. Куда катимся… Мёрзлый сам всё решал, а Сиваш Толкунову в рот смотрит. Как тот скажет, так и делает. Говорят, штурмовики, которые по Территориям разбежаться успели, за Северной дорогой поселение создали. Посмотрю, если не врут, заберу семью и к ним уйду.

Сурку сильно не нравилось, что творилось в Загоне. Он кривился, мотал головой. Наверняка сбежит. Но большинство зашлакованных с места не сдёрнется. Чья бы власть в Загоне не была, в нём всё равно безопаснее и сытнее. А в яме все одинаково окажутся, что начальство, что простые работяги. Даже положенцы от неё не застрахованы, пример Дряхлого у меня до сих пор перед глазами. Да и выжить на Диких территориях сложнее, причём твари там не самая большая опасность.

— Сурок! — окликнул старшего пулемётчик. — Тут блокпост прямо по дороге.

Броневик подъезжал к Анклаву. Шоссе возле поворота к КПП перекрывала платформа с символами редбулей на борту. Позади стояли стрелки, на обочине слева залегли ещё несколько бойцов. Справа за кустами тоже кто-то прятался, я видел, как бликует солнышко на стекле: то ли бинокль, то ли оптика.

Сурок крикнул водиле:

— Стоять, Савраска, — и потянул из кармана планшет. Глядя на экран, приказал пулемётчику. — Держи их на мушке. Если стрелять начнут или побегут скопом, вали всех нахер.

Пулемётчик передёрнул затвор и приник к прицелу. Мы остановились метров за пятьдесят до платформы и линии стрелков. Лица редбулей выглядели встревоженными, что вполне естественно. Перекрыть дорогу загонщикам, да к тому же внешней охране, это не за угол поссать сходить. Но им был нужен я. Два года назад Анклав поднялся против Загона из-за одной-единственной связистки, а у меня на счету не меньше десятка редбулей и, возможно, Голикова. Я так и не узнал, ранили мы её тогда, убили или вообще не задели.

Сурок отстучал донесение в Загон и поднялся. Посмотрел на платформу, на кусты, оценил наши шансы и протянул неуверенно:

— Что я могу сказать… Пятнадцать минут стоим, обтекаем. Если в атаку не попрут, значит, повезло.

— А если попрут?

— Дон, ты вопросы задаёшь. Если попрут, значит, не повезло. Логика.

— Не нравится мне твоя логика. Давай так: если начнётся конкретный наезд, сдавай меня смело. Вряд ли конторщика тебя за это сильно накажут, на крайняк отбрешешься, что спасал личный состав и технику, а вот шанс выжить повысится.

Пулемётчик взглянул на меня искоса. Ситуация его не радовала, наверняка, впервые встал лицом к лицу с противником, и умирать ему совсем не хотелось. Но мои слова вселяли надежду, и он совсем по-детски откровенно улыбнулся.

— Ценю твоё предложение, — Сурок хлопнул меня по плечу. — Даже неожиданно как-то.