— А, ну ладно, хороший он был, Владимир Васильевич, царствие ему небесное, как в Гороховце будем, надо бы в церковь зайти, поставить свечку за упокой души его.

— Обязательно, Богдан, я тоже об этом подумал, — кивнул я, и парень вышел из комнаты.

— Мда уж, веселое будет время. Мне-то что делать? — задумчиво произнес я. — А что я могу сделать-то? Страна после смуты еще лет пятьдесят, если не больше, будет отходить. Смоленск будет у поляков, а крепости близ Новгорода у шведов.

Я замолчал и, сменив положение, сел, скрестив руки перед лицом.

— Спрятаться где под кустом и не отсвечивать? — сам у себя спросил я, и уставился в стену, пытаясь найти ответ.

— Не смогу!— тихо произнес я себе под нос, принимая решение. — Убьют же. Да и пусть, не в первый раз, — злая усмешка исказила губы. Одну жизнь я уже прожил, а тут помру так помру, зато буду знать, что я хоть что-то попытался сделать, кого-то спасти.

— Эх, был бы я князем или боярином каким, явно проще дело пошло бы. Минин не был, а смог изменить и поднять людей. Значит, полезу в это кубло и постараюсь хоть что-то сделать, а там, может, и получится остановить или вовсе предотвратить. Надо только подготовиться, нужны люди и деньги. Когда за спиной пара сотен бойцов, а лучше тысяча, слушать меня будут внимательней. Только где их взять? Поляков ограбить, так знать надо, где, у кого и что брать, так еще и люди нужны, чтобы это провернуть. Вариант, конечно, но оставим на крайняк. Так, стоп, — остановил я себя, на краю сознания появилась мысль, которую я все не мог ухватить, спустя пару минут у меня получилось, и я чуть не подпрыгнул на кровати от озарения.

— Золото, его вроде в это время никто не добывает у нас. Это, в принципе, реально сделать, намыть золота в реках. Да я даже знаю каких, благо вырос в Красноярске, где таких рек хватает. Вот только проблемка есть, нету тут еще Красноярска и острога красноярского нет, да и енисейского тоже нет. А значит, придется пробираться сквозь тайгу по неизвестным местам, где легко будет потеряться, встретить косолапого или местных, что, конечно, очень сильно будут рады. Поляков ограбить может оказаться легче и даже безопасней. В принципе, должны быть места с золотом и поближе. Ага, на Воркуте, — буркнул я себе под нос и вновь улегся на кровать.

Размышляя о том, как можно заработать денег и предотвратить грядущую смуту, я и уснул.

Разбудила меня Афинька, ей было лет сорок, вся в морщинах, улыбка так и играла на ее лице, на голове была небольшая шапочка. Одета она была в сарафан, поверх которого накинута душегрея, в руках же она держала лучину, освещая комнату. Справившись о моем здоровье, она сообщила, что снедать готово, да и банька скоро подойдет, и ушла.

Выйдя из комнаты, я уселся за стол, на котором стояла полная тарелка какой-то каши, а отдельно еще тарелка с квашеной капустой, рядом стоял кувшин с еще горячим сбитнем и свежий хлеб, от которого пахло гречкой, да и на вкус был как гречка.

В очаге мерно потрескивал огонь, взяв деревянную ложку, я принялся за еду.

Каша была вкусная, хоть и непривычная, чуть солоноватая, из чего она была сделана, я так и не понял.

Только закончил с едой, как заявился Прокоп, сообщив, что пора и в баньку, накинув сверху зипун и шапку и, порыскав по комнате, я нашел полотенце и отправился за ним.

На улице солнце уже клонилась к закату, возле бани я обнаружил бочку с водой и, наконец, смог себя рассмотреть.

В отражении воды на меня смотрел парень лет шестнадцати. Прямой нос с горбинкой, острый подбородок и точеные скулы. Высокий лоб прятался под темными, немного курчавыми волосами, которые были острижены по плечи.

Насмотревшись на себя, я завалился в баню. Она топилась по черному, в таких я парился, и не раз в своей жизни, так что даже и не удивился. Жар в ней стоял хороший, так меня еще и Прокоп пропарил березовым веничком, да так, что мне казалось, будто всю кожу снял. Ополоснувшись и накинув на себя одежду, я вышел на улицу и вздохнул полной грудью, а воздух холодил лицо.

— Эх, хорошо-то как, будто заново родился, — вырвалось из меня.

— А то, банька — это всегда хорошо, и помыться, и косточки погреть, — раздался сзади довольный голос Прокопа.

— Эт да, не забудь, завтра к Водянице едем.

— Помню я, — угрюмо произнес Прокоп. Видимо, ехать к ведьме у него желания не было, а мне все же хотелось с ней пообщаться и узнать, как так вышло, что я стал Андреем Владимировичем Белевым.

Вернувшись в дом, я запалил найденную свечу и начал готовиться к завтрашней поездке, а именно, искать оружие, времена-то опасные.

Боевой нож был найден под лавкой, на которой я спал, сабля на стене в большой комнате, а лук со стрелами и копьем в сенях, и в этом была своя логика. Ведь получалось, что в каждой комнате было оружие и, случись чего, оно под рукой. Я был уверен, что стоит поискать, и наверняка найду еще пару ножей или кинжалов.

Вытащив из ножен саблю, я начал осматривать ее при свете лучины. Длина клинка была сантиметров семьдесят, а весом чуть меньше килограмма. Клинок был малой кривизны, а еще на клинке возле рукояти выгравирован какой-то рисунок. Приглядевшись внимательней, я понял, что это портрет человека.

Взвесив саблю в руке, я пару раз ей взмахнул, и вышло у меня достаточно ловко, или мне так показалось, а в голове всплыло ее название. Это была польская сабля и называлась она баторовка, а изображен на ней был Баторий.

— Вот оно, значит, как, — и только тут я обратил внимание, что новые знания появились уже без привычной боли.— Видать, осваиваюсь, а знания — это наследство предыдущего хозяина этого тела.

Других версий относительно природы этих знаний у меня все равно не было. Завалившись спать, я уснул не сразу, мысли так и одолевали, пришлось их разгонять волевыми усилием.

Проснулся как-то неожиданно, даже была надежда, что мне все привиделось вчера, но нет. Та же комната в полумраке и отблески огня из другой комнаты.

Запалив свечу от углей,