Захотелось завыть, но я тут же подавил это желание, а после начал отодвигать на задний план мысли и эмоции о прошлом, пытаясь запрятать их куда подальше. Сейчас это может помешать, потом. Все потом.

Оторвав глаза от пола, огляделся по сторонам: я находился на крытой веранде, впереди виднелась небольшая лестница, ведущая вниз.

Оттуда слышались голоса, я же осматривался вокруг. Двор был большим и закрытым двух-трехметровым оградой, сделанным из толстых круглых бревен заостренных в верхней части.

Это тын, пришло ко мне понимание вместе с новой вспышкой боли. За тыном в нескольких сотнях метров виднелся лес с темными облезшими березами, зелеными елями и соснами. Вдоль тына то тут, то там располагались разные хозяйственные постройки, а сбоку даже пара домов, сделанных из большого кругляка.

Сделав пару шагов вперед к краю веранды, я выглянул за ограждения, прямо подо мной на скамейке сидели двое мужчин, точнее, мужчина и парень лет шестнадцати, одетые под стать мне или чуть беднее, больше со своего места я рассмотреть не смог. Они говорили хоть и по-русски, но весьма странным говором. Будто из далекой глухой деревни, да и слов было много мне непонятных, но чем больше я вслушивался, тем больше понимал.

— Тять, а коли Водяница лжу сказала и Андрей[1] не придет в себя, что ж мы делать-то будем?

— Плохо дело будет, — буркнул мужчина, голос его был с хрипотцой, глубокий и задумчивый. — В посошные людишки нас определят да тягло платить придется.

«Посошные людишки? Тягло?» — тут же всплыли у меня вопросы в голове, не прошло и секунды, как новая головная боль принесла мне знания.

Посошные людишки, по факту, — это крестьяне, что трудятся на пашне, их еще сохой и черноногими называют. Тягло же — это налоги и иные сборы, что люди платят, сюда также могут включаться и.

— Эх, — выдохнул парень. — Может, на Дон убежим, коли Андрей преставится, — выдал мальчишка.

— Ты думай, что говоришь, — мигом рассвирепел отец и отвесил сыну подзатыльник, сбросивший его со скамейки в снег.

— Тятя, — с обидой произнес парень, поднимаясь и отряхиваясь, а после поправил шапку, почти такую же, как на мне.

— Что «тятя»?— передразнил тем временем отец парня. — Лучше помолись за здоровье Андрея. Да и надеяться будем, что Водяница правду сказала, что он сегодня придет в себя.

— А разве можно, ну, молиться? — задал парень вопрос и тут же отпрыгнул, а после зачастил: — Ну, она ж ведьма. Может, лучше было бы за попом съездить?

— Святая молитва она богоугодна всегда и везде и творит чудеса, — сурово и резко произнес отец.— А что до попа, сколько бы мы ехали? Это ж полтора дня туда, да обратно. Попу заплати, думаешь, Андрей дождался бы? А насчет Дона, думаешь, там лучше и нас ждут?— зло хмыкнул мужчина.

— Ну, — задумчиво почесал голову парень. — Всяко лучше, чем в посошных ходить.

— Лучше, но крымчаки да ногайцы, почитай, каждый год в гости захаживают, — произнес отец и замолк.

Парень, немного постояв, уселся рядом с ним на скамейке.

Я стоял, внимательно вслушивался в слова мужчин и понял, что Андрей — это я, и от моей жизни зависит их дальнейшая судьба, а там и новые знания мой «справочник» открыл.

Ведь я не просто Андрей, а Андрей Владимирович Белев, и будущий сын боярский[2] как на службу поверстают.

Так сидеть я и до вечера могу, надо выяснять подробности и, облокотившись на ограждение, я заговорил:

— Можно, конечно, и на Дон уйти, но лучше на Яик, а потом в Сибирь, даже царским человеком стать можно, народу там не так и много, оттого всегда при деле будешь.

— Андрей поднялся, — тут же подскочили люди с лавки и, развернувшись, уставились на меня. — Храни тебя Господь Бог, — произнес старший и тут же перекрестился, а следом за ним и его сын, что был больно похож на отца.

От моего взгляда не укрылось, что они перекрестились двуперстием.

«Старообрядцы, что ли?— тут же пронеслось у меня в голове, а потом и: — Это куда же меня занесло»?

Мужчина глянул на меня подозрительно, и, спохватившись, я тут же покрестился, причем еле удержался, чтобы не сделать это тремя перстами, но пересилил себя.

— А откель ты про Яик знаешь, я о том и не слышал даже? — поинтересовался парень, тут же заработав от отца суровый взгляд.

«Вот же дернул черт за язык. Не рассказывать же им, что мои предки Кочергины вместе с Тюменцевыми да Андреем Дубенским осваивали Сибирь, были десятниками и пятидесятниками царевых людей. Притом с Яика, как вольные казаки, поступили на цареву службу, хотя до этого в служилых числились»,— быстро пронеслись в голове мысли, и я махнул рукой, дескать, слышал где-то.

— Вы мне лучше скажите, что случилось-то?— Я подошел к лестнице и спустился на грешную землю, пару шагов по талому снегу, и оказался напротив них, вглядываясь в лица своих собеседников.

Мужчина был одет в потрепанный кафтан, на голове его сидела шапка-треух, как и у меня, только мех выглядел бедней, да и некрашеная она была, в отличие от моей, ярко-красного цвета.

Роста он был невысокого, может, метр пятьдесят или чуть больше, да и в плечах не особо широк, но весьма подвижен, это как-то сразу бросилось в глаза. Каким-то внутренним чутьем я понял, что он бывалый воин и не одну заварушку прошел. На его лице топорщилась черная окладистая борода, а еще не хватало правой мочки уха. Вокруг голубых глаз были целые россыпи морщин, возраст я даже и не смог предположить. Ему могло быт как тридцать лет, так и ближе к сорока. Парень был полной копией отца, только без бороды, одет, как и я, в простой зипун, а на голове шапка и вовсе без меха.

В голове вновь прострелила боль, а мой справочник выдал новую информацию: передо мной был Прокоп он же Проня, боевой холоп или же послужилец[3] моего отца, а теперь и мой. Он раньше тоже был боярским сыном, но ему пришлось пойти к моему отцу в холопы. Отчего так случилось, я не знал. Сына же его звали