– Он, Светлана Ивановна, изменился, когда стал общаться с этой, – ткнула Ритка пальцем в спину Тани, которая смотрела в окно. Как будто всё происходящее её не касалось.

– Рита, мы не будем сейчас погружаться в личные отношения каждого ученика, – отрезала классная. – Мы должны разобраться с произошедшим вчера инцидентом.

– Что тут разбираться? – возмущённо завопила Рита. – Если Волков руки распускает, потом и другие подумают, что им можно.

– Что ты на это скажешь, Волков? – спросила Светлана Ивановна.

Я молчал. Молчал и смотрел на Таню. А та вдруг посмотрела на меня. И я понял, что молчу не зря. Что всё – не зря.

– Ты должен извиниться. Сейчас. Немедленно, – потребовала классная. – Иначе у тебя будут серьёзные проблемы. Ты хоть это понимаешь, Волков?

– Понимаю, – ответил я. – Извиняться не буду. Мне не за что извиняться.

– В таком случае мне придётся довести дело до директора, – вздохнула Светлана Ивановна. – Отправляйся сейчас же к Марии Вадимовне. А мы продолжим урок русского языка.

Я развернулся и вышел.

Я считаю, любой хороший руководитель отличается тем, что его не боятся, а уважают. Мария Вадимовна была именно такой. Хотя, если надо, в этом добродушном на вид человеке просыпалась железная воля.

Я постучался в кабинет, но секретарша приказала ждать, и я уселся в кресло. Это кресло стояло в предбаннике давно и продавилось в самых неожиданных местах. Сидеть в нём было неудобно, но я терпел, пока секретарь не объявила, что я могу войти.

Мария Вадимовна кивнула мне и пригласила присесть на стул напротив её высокого кожаного кресла. Её полноватое добродушное лицо было непривычно строгим.

– Здравствуй, Волков!

– Здравствуйте, Мария Вадимовна.

– Неужели всё, что мне рассказали о тебе и этой истории, правда?

– Смотря какую правду вы хотите узнать, – ответил я.

Как рассказать обо всём, не упомянув Таню? Не хватало её сюда приплетать. У неё и так достаточно проблем.

– Я хочу узнать твою версию случившегося, – сказала Мария Вадимовна. – Потому что версий по школе гуляет достаточно. Скоро дойдут до того, что ты кого-то в пуху извалял и в смолу закатал. Я бы хотела услышать информацию именно от тебя. Но сперва спрошу – неужели ты способен поднять руку на девочку? Насколько я тебя знаю, ты никогда себе такого не позволял.

– Я тоже думал, что я неспособен. Оказалось, могу. Но никого ведь не интересует, при каких обстоятельствах я это сделал.

– Ну, так расскажи.

– Я не могу рассказать всего, Мария Вадимовна. Но, во-первых, я никого не бил, а просто оттолкнул, а во-вторых, они обе это заслужили.

Я замолчал, глядя директору прямо в глаза. Мне было всё равно в тот момент, поверит она мне или нет. Я устал доказывать всем, что я не виновен.

– Я тебе верю, Волков. Как ни странно.

Но я хотела бы знать все обстоятельства, при которых это произошло. Если я не узнаю, то вряд ли тебя минует наказание.

– Оно меня и так уже не миновало, – ответил я. – Я под домашним арестом. Но я это переживу.

– Я так и поняла. Что ж… – Мария Вадимовна сняла с носа очки и привычно потёрла линзы носовым платком. – Я поговорю со Светланой Ивановной. Думаю, мы придём к какому-то решению. А тебе я советую вести себя очень и очень тихо. В ином случае у тебя могут быть большие проблемы. А я думаю, они на последнем учебном году тебе ни к чему?

– Я постараюсь, – ответил я.

– Ладно. Иди, Фёдор.

Я попрощался с Марией Вадимовной, вышел из кабинета и вернулся в класс.

– Ну, – с нескрываемым злорадством сказала Светлана Ивановна, – что сказала Мария Вадимовна?

– Она сама вам сообщит, – ответил я и уселся на своё место.

В это время прозвенел звонок. Светлана Ивановна посмотрела на меня удивлённо и вышла из класса.

– Боренька, посмотри, у меня что-то с задачкой по алгебре не выходит, – промурлыкала Рита, подплывая к Мушинскому.

Я сидел за своей партой и смотрел, как они болтают. Ритка липла к Боре, глядя карамельными глазами. Он объяснял ей «что-то по алгебре», слегка обнимая за талию. Стало понятно, что они давно «дружат». Я отвернулся и стал смотреть в окно, и тут со мной заговорила Таня.

– Спасибо тебе.

Я обернулся. Она повторила:

– Спасибо.

– За что?

– Ты сам знаешь, – сказала Таня. – Мама меня вчера сильно ругала за то, что я задержалась. Я не обижаюсь, она всегда слишком сильно волнуется за меня. Но я ей рассказала о тебе. О том, что произошло после уроков. И… она сказала, что мы можем общаться.

– Спасибо за разрешение, – зло сказал я и сам себе удивился.

– Ты обижаешься? – спросила Таня.

– Нет. Ничего. Просто меня уже всё достало.

– Извини. Я не хотела…

– Да ты тут ни при чём! Просто пока оставь меня в покое, – раздражённо ответил я и повернулся к окну.

Я злился. Но не на Таню. Я злился на себя. И ненавидел всех на свете.

Дома было не лучше. Отец демонстративно не желал со мной разговаривать. Но это было мне даже на руку. Я бы точно наорал на него, если бы мы начали общаться. Внутри всё кипело от злости. Одна бабушка не лезла ни с советами, ни с расспросами, только молча вздыхала, что страшно раздражало отца.

Полегче стало, когда Мария Вадимовна вызвала отца в школу на беседу. О чём они говорили, осталось мне неизвестно, но после этого отец смягчился и даже вернул мне телефон. Молча он протянул мне и огрызки проводов от компьютера.

«Ванфин, – подумал я. Хорошо постарался, аж в нескольких местах».

– Может, нам на выходных съездить куда-нибудь? – спросил отец примиряюще. – Всей семьей. А если хочешь, то и вдвоем.

«Поздно ты о семье заговорил. По мне, так мы давно уже не семья», – подумал я.

Но в ответ я неопределённо кивнул, и отцу этого было достаточно. На дворе стоял конец октября, и мне стало интересно, куда можно отправиться в такую дождливую погоду. Не в поход же.

Глава 5

Я не злился больше, но с Таней наладить отношения оказалось непросто. Она всё больше отмалчивалась, и я замечал, как она иногда говорит сама с собой, произнося одни и те же фразы. Словно что-то заучила и теперь повторяет. В эти моменты заговорить с ней не удавалось никому. Учителя тоже это заметили. Наш физрук Ник Палыч (официально – Николай Павлович), человек незатейливо грубый, даже наорал на Таню во время урока