Начав откровенничать, Анька едва не расплакалась.

— Если сильно хотите — рано или поздно получится!

Самоварова чуть было не добавила «на все воля Божья», но вовремя осеклась, понимая, что меньше всего дочь сейчас хочет слышать от нее банальности. Не придумав ничего лучшего, она притянула голову дочери к своей груди, для чего той пришлось неловко согнуться.

— Обещай, что ты со своим доктором никуда не уедешь… — Дрогнула Анькина русая, пахнущая родным теплом макушка. — Мам, слышишь меня?

Анька отлипла и распрямилась. На переносице залегла упрямая складка.

— Ты сейчас мне очень нужна… Мам, так все странно совпало, я в последнее время часто думала о тебе, скучала как никогда. Снилась ты мне постоянно. У меня с Олегом стало что-то разлаживаться… Теперь пожар этот, и ты здесь! Все в мире связано. Чем дольше живешь, тем это лучше понимаешь.

— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — ободряюще улыбнулась Варвара Сергеевна, укоряя себя за то, что все-таки сморозила банальность. Но сил, чтобы спокойно поговорить с дочерью по душам, у нее не было — такой уж выдался день. В голове продолжали хаотично скакать приблизительные суммы затрат на восстановление квартиры доктора, заманчивые картинки с сайта, торгующего мотоциклами, белое пальто незнакомки, трясущиеся руки и маслянистые глазки Романа Аркадьевича, хамовато вылезшие из-под юбки чулки дознавательницы и вдовьи стены погоревшей квартиры.

— Анюта, мы не уедем… А ты бы сходила к Веронике Петровне. — Повернувшись спиной к дочери, Самоварова, подкрепляя слова действием, принялась развешивать оставшиеся в чемодане вещи на вешалки в «лавандовом» шкафу. — Она действительно хороший врач.

— Да ей триста лет уже, Петровне твоей! — хмыкнула Анька.

— Она всего на пять лет старше меня.

— Ты — красивая дама без возраста. — Дочка подкралась сзади и схватила мать в охапку. — А Петровна — старая, вредная мымра!

Анька прилипла губами к ее шее и ртом громко выдула в нее воздух. Когда она была маленькая и не хотела вставать, Варвара Сергеевна часто будила ее по утрам таким шутейным способом, чем вызывала у дочки радостный смех.

— Аня, — с трудом скрывая счастливую улыбку, нарочито строго сказала Самоварова, — прекрати!

— Ладно, ма… Пойдем уже к нашим мужикам. Олег-то у меня сладкоежка, боюсь, от твоего наполеона остались одни крошки.

* * *

Как только к делу подключился Лешка, сын Валерия Павловича, с плеч Варвары Сергеевны будто свалилась часть ноши.

Как второй собственник квартиры он взял на себя хлопоты по общению с пожарными и полицией и часть расходов на ремонт.

Варвара Сергеевна, в свою очередь, вызвалась контролировать работу нанятых для ремонта молдаван, семью которых порекомендовал Лешкин товарищ.

Ей же следовало, когда придет время, озаботиться выбором отделочных материалов.

От ламината (памятуя о сгоревшем дотла в коридоре) решили отказаться, сделав выбор в пользу напольной, натурального камня, плитки.

Плиткой же решили выложить стены коридора и большую часть кухни.

А еще как можно быстрее поставить огнеупорную дверь и оформить страховку.

Заняв должность заведующего отделением в новой клинике, доктор возвращался домой поздно — не раньше восьми, а то и девяти вечера. То ли в самом деле его не отпускали навалившиеся дела, то ли он не хотел лишний раз мешать своим присутствием в чужом для него доме.

На Варвару Сергеевну неожиданно обрушилась ненужная роскошь свободного времени.

Прежняя работа в поликлинике позволяла Валерию Павловичу, утром уходившему в девятом часу, частенько заскакивать домой на обед, возвращаться не позже семи вечера и, соответственно, проводить с ней достаточно много времени. Теперь Варвара Сергеевна была всего этого лишена.

Два раза в неделю она по-прежнему посещала курсы вождения. Почти ежедневно, как и обещала, наведывалась в квартиру доктора, чтобы контролировать процесс. Старалась, уже в одиночестве, как можно больше гулять по городу, а по вечерам отбила себе у дочери право готовить для всей семьи ужин.

Успев отвыкнуть от Варвары Сергеевны всего за какой-то месяц, Пресли теперь ждал Аньку и требовательно канючил, как только она появлялась на пороге, вечернюю порцию еды. Самоварова понимала, что гордое животное восприняло внезапную разлуку как предательство с ее стороны. На ласковые заигрывания кот отвечал снисходительно — позволял себя тискать и подкармливать, но прежней нежности и преданности упрямо не выказывал.

А вот Олег по большей части радовал.

Простоватый и бесхитростный на первый взгляд, он обладал прекрасным чувством юмора и не раз смешил Самоварову до слез.

На все случаи жизни у него была готова цитата из фильма, присказка или незамыленный, в контексте беседы анекдот.

На Анькины время от времени повторявшиеся эмоциональные взрывы он реагировал спокойно, не сдавая позиций, но и не привнося собственный нерв.

Олег работал сутки через двое и потому в последовавшую после пожара неделю Самоварова контактировала с ним чаще, чем с доктором и дочерью.

В свои выходные Олег отсыпался часов до десяти, делал зарядку, совершал часовую пробежку и только к двенадцати дня задумывался о завтраке.

В это время Варвара Сергеевна, привыкшая вставать рано, уже собиралась в город по делам, но пропустить лишнюю чашечку кофе в обществе Олега было для нее в удовольствие. Его несложный, быстрый юмор задавал позитивный настрой на весь день.

— Знаешь, Олег, час назад мне звонила дознавательница, которая ведет дело о пожаре. Законный хозяин квартиры, Валерий Павлович, само собой, занят и не отвечает на звонок, поэтому она набрала мне. А может быть, не поэтому…

— И? — Олежка, жмурясь от удовольствия, отхлебнул из чашки отличного кофе, к которому за несколько дней приучила его Самоварова.

— Да стремная она какая-то… На суровую хозяйку периферийного борделя больше смахивает, чем на госслужащую.

— А! — ничуть не смущаясь, заржал на всю кухню Олежка. — Это, часом, не Томка Гестапо? Случалось пересекаться с ней по службе.

— Возможно. Писарева Тамара Евгеньевна.

— Она-она! — продолжал скалиться Олег.

Варвара Сергеевна, попав в Олегову волну и вспомнив, как выглядела и вела себя Томка, невольно рассмеялась, чем вызвала немалое удивление Капы и Пресли, выпрыгнувших из-под кухонного стола.

— Вы, наверное, хотели рассказать, зачем она вам звонила? — отсмеявшись, спросил Олег.

— Да, конечно…

Когда Самоварова вспомнила о содержании звонка, задор ее мигом улетучился.

— Дело в том, что один из свидетелей пожара, женщина, почти случайно оказавшаяся в подъезде, дала неверные показания. В моем присутствии она пояснила, что приехала разыскивать бывшую учительницу русского языка, некую Лидию Петровну, умершую пару лет назад. Но о том, что покойную звали Лидия Петровна, сказала не она, а второй болтливый свидетель, наш сосед из квартиры напротив.

— И? — удивился Олежка. — Какое это имеет отношение к пожару?

— К пожару никакого. Просто свидетельница соврала. Мент, которому Томка Гестапо передала дело о поджоге, учился в