уже было неловко. Он принялся объяснять, что ничего такого в виду не имел, что просто не любит телевидение и дальше в том же духе. От этой унизительной сцены нас спасла хозяйка, притащившая большущие тарелки, по виду — с четверными порциями жаркого. Пока сопровождавший её официант размещал на столике приправы, кувшин с компотом и корзинку с хлебом и всяческими брямсиками, она подсунула мне фотографию Артёма, явно вытащенную из сети, и попросила расписаться. Я обалдело вытаращилась на неё. Но она так упрашивала, что я черкнула текст от имени героя её грёз. Счастливая хозяйка утащила куда-то своё сокровище.

Юрик, до этого вежливо глазевший на фотографию, мрачно прокомментировал:

— Кразафчег!

Я засмеялась. А Юрик победно взглянул на меня и вооружился ножом и вилкой.

После обеда стало совсем хорошо, и мы отправились на семинарское занятие по общей философии.

О, это был настоящий цирк! Лёшка Малешко развязал дискуссию. Правда, я не уловила повода, который послужил ему, чтобы начать утверждать, будто вовсе не труд сделал из обезьяны человека, а моногамная, оказывается, любовь. До того, как началось обсуждение, Хмурик, с которым мы уселись рядом, принялся изучать мою ладонь и рисовать на ней своим пальцем крестики и нолики. Это было волнующе. Мы оба растворились в ощущениях, а стали слушать, только когда преподаватель издал сдавленный возглас и спросил, почему Лёшка так уверен в своих утверждениях. Малешко с чудовищной серьёзностью принялся излагать свою теорию, а народ впал в тихий восторг. Масла в огонь подлил Вовка, вспомнивший мультик по знаменитой сказке Киплинга насчёт кота, который гулял сам по себе, и ввернувший что-то про «дикую тварь из дикого леса». Эстафету тут же подхватила Снежка, очень к месту процитировавшая библейскую историю про изгнание из рая. Народ невероятно оживился. Преподаватель возликовал. И понеслось!

Мы с Юриком в дискуссии не участвовали, но были благодарными зрителями. Юрик перебирал мои пальцы и время от времени принимался крутить серебряный перстень с зелёным нефритом. Перстень был подарком Валерии Сергеевны и сидел у меня на руке очень свободно. В какой-то момент я испугалась, что он соскользнёт, и сжала руку.

— Марков, — обратился преподаватель к Юрику. — У вас есть, что добавить?

— Возможно, — сказал Юрик. — Ева, как нам любезно напомнила Снежана, является производной адамова тела, конкретно — ребра, проще говоря, клоном с изменённым полом. По сути дела Малешко не так уж и не прав, поскольку пара Адам-Ева является усовершенствованным единым организмом, наделённым способностью к автономным действиям и снабжённым двумя мыслительными центрами с разной биохимической функциональностью. Проще говоря, когда одна голова тормозит, в противофазе включается другая. Налицо — резкий всплеск умственных способностей внутри векторной группы.

— Не верите, посмотрите на Хмурика, — ввернул Вовка Баринов.

Раздался дружный гогот. Я засмеялась вместе со всеми, а Юрка надулся.

— А если исключить теорию Бога? — спросил преподаватель.

Юрик пожал плечами.

— По-моему, постановка вопроса некорректна. Человек стал человеком благодаря совокупности условий. Видимо, имели место какие-то мутации при рождении. Скорее всего, наблюдались в это время метаморфозы среды обитания катастрофического плана. Нельзя исключать и влияния разнополовой деятельности вида…

— А-га, — начал, было, счастливый Вовка.

Но Юрик продемонстрировал ему кулак, и Вовка увял. Воспользовавшись паузой, преподаватель поинтересовался, что думаю я. Я уклонилась от дискуссии, сообщив, что ещё не успела составить своего мнения по данному вопросу.

— А! — вскричал Вовка. — Что я говорил! В противофазе!

— Это не ты, это Юрик, — осадила его Лариса.

— Ты тоже в противофазе! — отпарировал Вовка.

В аудитории снова послышалось хихиканье. С этого момента выражение «в противофазе» стало частью факультетского фольклора.

На заседание НСО пришёл профессор Марков и действительно объявил о формировании новой межкурсовой и даже межфакультетской группы. Мы с Юркой переглянулись. Вместе с его папенькой к нам пришли представители всех отделений нашего фака, химики и математики. А в какой-то момент, оправившись от потрясения, я вдруг узрела в административной толпе ещё одного своего знакомца. Это был неприметный мужчина, в сером костюме. Вернее он старался быть таковым, и это у него здорово получалось. Господин Харьков встретился со мной взглядом и едва заметно кивнул.

Этот человек работал в системе государственной безопасности. Когда-то мы встречались при весьма драматических обстоятельствах. И вот теперь он возник в моей жизни снова. Я покосилась на Юрку. История повторялась, причём головокружительно чудовищным образом. Меня затрясло.

— Чего ты? — спросил Юрик. — Полина, ты очень бледная…

— Что-то нехорошо, — пробормотала я. — Выйду на минутку.

Юрик спросил, не надо ли меня проводить.

— До Версаля? — через силу улыбнулась я.

Версалем у нас назывался туалет, убранный мрамором и бронзой. Точнее, это был Малый Версаль в отличие от Большого, который размещался в главном здании. На самом деле Версаль служил не столько туалетом, сколько клубом для неформального общения, но и по прямому назначению он тоже использовался. Здесь пересекались светила мировой науки и крупные администраторы с зелёными аспирантиками и прочими малозначащими представителями общественности. Ходили легенды о больших открытиях, порождённых быстрым обменом информацией в перекрестье версальских зеркал.

Я умылась, полезла в сумку за салфетками, чтобы промокнуть лицо, и услышала тихий шёпот работающего ноутбука. Я плохо подумала про Чингачгука, извлекла машину из сумки, и прежде чем выключить, активировала модем. Бариола ответила. Да, речь шла о моём однокласснике. Более того, к письму моя парижская приятельница приложила фотку. На ней были сама Мишель и, наверное, Евген. Видно его было плохо. Стоял он почти спиной. Шикарная когда-то блондинистая грива превратилась в короткий ёжик, да и сам он как-то усох в размерах, хотя мышцы по-прежнему бугрились под джемпером, а шея выглядела, что та колонна. К тому же на нём были солнечные очки.

Я решила, что дома во всём разберусь подробнее. Выключила ноутбук и вышла из туалета. В коридоре меня ждали. Юрик с Ларисой и… Харьков.

— Всё нормально, ребята, — сказала я. — Разволновалась маленько. Я сейчас…

Харьков взял меня за локоть и отвёл в сторонку. Мы поговорили. Сначала Харьков, который оказался Олегом Ивановичем, рассыпался передо мной в заверениях в полном почтении, накидал комплиментов, а потом сообщил, что я по-любому включена в исследовательскую группу, хочу я этого или нет, потому что слишком серьёзное заваривается дело. Я пожала плечами. Это итак было понятно. Под завязку Харьков попросил до утра мой ноутбук.

— Там личная информация, — процедила я и предложила скопировать ему на флэшку нужные файлы.

Харьков промямлил, что лучше бы этого не размножать, и поклялся, что вернёт машинку перед началом занятий, а в личные файлы не полезет. Я вспомнила про пароль, установленный на ноутбук ещё