Манера открыла было рот, но её перебил Юрик, поинтересовавшийся, кто нравится ей. Манере была близка группа «Король и Шут», которая лично мне была известна только названием своим. А вот Юрик со знанием дела принялся обсуждать с Машкой достоинства и недостатки их композиций. Лариска с пылающим лицом буквально впитывала каждое его слово. Мне тоже было интересно, что он говорит, но страшно мешал Баринов. Вовка привязывался ко мне со всякими дурацкими разговорками.

— Полька, — спрашивал он, например, — Тебя в школе как называли? Гайка? Виноват, Гаечка?..

— Полина, — отвечала я.

— А-а, — тянул Вовка и вворачивал какой-нибудь следующий подобный же вопрос.

Я в конце концов взмолилась.

— Ну отстань ты!

Юрик моментально закрыл рот и поднял на нас глаза. Лариса воспользовалась паузой и ввернула:

— Слушай, Юрочка, это так интересно. А дашь мне послушать какой-нибудь их диск?

Юрик взглянул на нашу старосту.

— Вот, у Машки попроси. У меня нету. Я слушаю другую музыку.

— Классику конечно, — многозначительно протянул Вовка.

— Ну а хотя бы! — резко ответил Юрик.

Со своего места тут же сорвалась весёлая Снежка.

— А вот и не подерётесь! — радостно заголосила она. — Манера! Виночерпий ты наш, шутокоролевский! Что за время засухи наступило?

Я восхитилась. У неё так здорово получилось погасить конфликт в самом зародыше. Все вдруг засуетились. На стол снова составили стаканы. В них пролилась рубиновая жидкость. Вовка воздвигся над столом и изготовился произнести тост. Постепенно, а Вовка картинно и долго ждал, наступила абсолютная тишина. Вовка откашлялся.

— Ну, — начал он проникновенным тоном кавказского тамады, — стакан это не микрофон, чтобы в него… э-э… говорить. Так давайте пить!

Все зафыркали, потому что вместо «говорить» явно предполагался какой-то неприличный глагол.

— Не понял! — вдруг совершенно искренне и громко изрёк Юрик. — Это…

Конец его фразы утопил громовой хохот. Юрик покраснел и торопливо стал глотать вино. Он так смутился, что мне стало его жалко.

— А давайте уже потанцуем, — предложила я.

Меня горячо поддержала Лариска. Включили всё тех же самых «Карелов». Но под них оказалось так здорово отплясывать. Они мне даже начали нравиться. Я больше не притронулась к алкоголю. Было и так весело. У меня без конца менялись партнёры. Отметились Вовка и Юрик, элегантный как кот Лёшка Малешко, а так же сосед Баринова по комнате Костя Пименов. Даже тишайший наш Вадик Рабинович, выбрался из своего угла и неловко затоптался возле меня, размахивая своими огромными костистыми лапами. Девчонки засмеялись и радостно заключили его в кружок. Вадик засмущался, но я защёлкала пальцами, подзадоривая его, и он отбросил сомнения и затопал не в такт, но очень энергично.

Потом Манера потащила меня в холл проветриться.

— Слушай, ты классная! — объявила она, закуривая сигарету. — Вот не думала! Приходи ещё!

Я пообещала и отказалась от предложенной сигареты.

— Принципиально? — поняла Манера. — Уважаю. Как тебе Хмурик? Прикольный, правда?

Я вспомнила его возглас по поводу Вовкиного тоста и принялась хохотать. Манера меня поддержала, а потом вдруг сказала:

— Кажется, он на тебя запал.

— Наверное, — предположила я. — Вот только без бинокля видно, как он нравится Лариске.

— Да перестань! — отмахнулась Манера. — Лариска ищет мальчика из приличной семьи просто. Она свою жизнь распланировала на сто лет вперёд. Сначала у неё была цель войти в административную верхушку. Теперь, когда это срослось, начался этап охмурения Хмурика. Она так ловко подключила к этому тебя. Фиг бы он без тебя сюда пришёл сегодня. Прям талантливо работает наша староста драгоценная!

— Юрик из приличной семьи? — сменила я тему.

Мне было неприятно слушать это всё. Лариска мне нравилась.

— О! — Манера вылупила на меня глаза. — Ты чего? Фамилию его не слышала ни разу?

— Ну что я, совсем что ли уже не отсюда, — сказала я.

— А кто возглавляет выпускающую кафедру?

— Я думала, что они однофамильцы, — удивилась я.

— Марков — его папашка, — торжественно сообщила мне Манера.

— Он же старый совсем! — удивилась я.

Манера хохотнула и погладила меня по голове.

— Ничего не знаешь. Весь факультет в курсе, с каким скандалом его женила на себе студенточка Лёля. А ты ничего не знаешь. У него уже были взрослые дети и внучка, когда это всё началось…

И Манера принялась посвящать меня в подробности любовной истории. В её изложении она звучала грязновато. А я вдруг представила, как это было. Георгий Александрович наверное очень красиво ухаживал, переживал, отчаивался. А девочка, то есть Юркина мама, наверное, очень сильно страдала из-за непонимания окружающих. Но всё кончилось хорошо. Вон какой у них славный Юрка…

— Мы вас потеряли, девчонки!

Возле нас нарисовался Костик.

— Пойдёмте ещё потанцуем, а то нас скоро разгонят.

— Ну и танцуйте! — сказала Манера. — Что, без нас места слишком много?

— Полька так классно зажигает, — сказал ей Костя. — Без неё скучно.

И мы вернулись в комнату. Там у них уже сменили пластинку. Свет был притушен. А из динамиков лилось что-то томное. Посреди комнаты топталась только одна пара — Вовка и Снежка. Меня взяли за локоть. Я обернулась и встретилась глазами с Юриком.

— Пошли? — спросил он.

И я приняла приглашение. Мне на спину легла твёрдая рука, и Юрик решительно повёл. Он умел танцевать. То, что мы теперь изображали, не было бессмысленным топтанием. И я радостно отдалась танцу. Как же, оказывается, за последние грустные годы я соскучилась по всему этому!

Когда песня завершилась, меня попытался увести у Юрика Костя, но Хмурик не позволил. Он объявил, что в кои-то веки ему попалась приличная партнерша, и он не намерен делиться. Костик взглянул на меня, но я отмахнулась. Мне тоже не хотелось тупо переступать на одном месте, ноги мои требовали рисовать мелодию. Но потом нас всё же растащили. Юрик попал в Ларискины объятия, а я оказалась в плену у развесёлого и придурковатого от вина Рабиновича, который ко всему прочему вдруг полез целоваться. К счастью, в этот момент пришла комендантша общежития с нашими студенческими билетами, которые мы оставили на вахте с указанием номера комнаты, в которую идём. Она объявила, что посторонние должны удалиться, музыка и всяческий шум прекратиться, а не то последуют репрессии.

Мы с Юриком засобирались. Нас окружили и наперебой принялись приглашать заходить почаще. Лариска стала собираться тоже.

— Я вас провожу, — объявила она. — И прогуляюсь перед сном заодно…

— А кто будет помогать убираться? — откровенно ухмыляясь, спросила Манера.

Лариска начала было приводить какие-то аргументы в пользу необходимости вечернего моциона, но вмешалась комендантша, которая заявила, что через десять минут закроет дверь и никого обратно не пустит.

— В следующий раз, —