Следователь сыто икнул, допил пиво, и, сняв с себя завесу «Отворота», перехватив саквояж за ручку, переваливаясь, медленно побрёл к зданию вокзала, по пути кинув хозяину заведения три медных монеты, которые тот поймал одной левой и, улыбнувшись, отвесил Фигаро вежливый полупоклон.

Солнце уже скрылось за горной грядой, и в сиреневом небе ярко сияли звёзды. В кустах стрекотали цикады, ветерок нежно ласкал липовый цвет, а мясо с пивом в желудке следователя уже творили своё черное дело: Фигаро хотелось спать. Он зевал, яростно тёр глаза, но всё было бесполезно.

В Особом отделе с Фигаро согласились работать три колдуна, пятеро преподавателей общей теории специального сыска, восемь архивариусов и ноль тренеров по физической подготовке. Это было не мгновенное решение: следователя заставляли бегать по специальной механической дорожке, прыгать, бить по груше подвешенной на пружине, дышать во всевозможные трубочки и даже плавать в каком-то особом бассейне с солёной водой, после чего Ллойд Хамстер, бывший Первый Кулак, а нынче – главный по боевой подготовке полевых агентов, вздохнув, сказал:

«Боксом вы когда-то занимались. Это я вижу. Но физические тренировки королевских агентов это вовсе не грубая сила. Вы никогда не сможете научиться ловить зубами ножи и не сумеете брошенной игральной картой перерезать чью-то шейную вену. Вы, Фигаро, даже не в состоянии встать в семь утра на пробежку – какие уж боевые искусства! Вот если бы мне нужно было подготовить вас к чемпионату по пожиранию куриных крылышек... Но тут, скорее, вы меня сможете к нему подготовить; я специалиста вижу за версту»

Следователь, было, обрадовался, что его график обучения разгрузится, однако кукиш там плавал: часы физической подготовки заменили углублённым изучением боевого колдовства. Фигаро был не то что в претензии, но и не сказать, чтобы испытывал жгучий восторг. Всё же, тяжело заставить себя усидеть за партой, когда тебе за пятьдесят.

...За вытертой до блеска сотнями локтей стойкой тира скучал старичок в бухгалтерских нарукавниках ловко переделанных под кармашки для мелочи, и стояла небольшая очередь из парочек желающих выбить приз. Молодой человек в красной косоворотке от усердия аж высунул язык, потея в попытке поймать в прицел старенького «ижика» дёргающихся на рычагах жестяных уток. Его подруга – коротко стриженая белокурая красавица в синих «шахтёрских» штанах и безрукавке навыпуск (похоже, столичные модные веяния добрались и в эту глушь) курила тонкую мятную сигаретку и тихонько шипела на ухо стрелку: «...да бери ж ты левее, не видишь, у него прицел сбит!»

- Я извиняюсь, – следователь чуть приподнял котелок и коротко кивнул хозяину тира, – вы не подскажете, как пройти к городской управе?

- Прямо во-о-о-он по той улице до центральной площади. Никуда не сворачивая. – Старичок приподнял бровь, разглядывая гостя, и Фигаро неожиданно понял, что цилиндр на хозяине тира вовсе не бутафорский, а самый что ни на есть настоящий, из чёрного блестящего фетра. – Да только нет там уже никого... Вы из налоговой?

- Нет, – следователь усмехнулся, – я из ДДД. Кладбищенская инспекция.

- А-а-а... – Старичок махнул рукой. – Понятно. Тогда вам, и верно, либо к городскому голове, либо к его заму. Но они уже сидят в какой-нибудь ресторации, так что советую вам лучше найти место для ночлега. Лично я бы посоветовал гостиный двор «Ратуша» – эт как раз на площади и будет. И цены хороши... Стоп! Стоп! Последний выстрел, молодой человек! Будем доплачивать?..

Фигаро отошёл в сторонку, сел на скамеечку (та была аккуратно выкрашена в тёмно-зелёный цвет, а рядом со скамеечкой красовалась изящная жестяная урна в форме воронки), достал трубку и, крепко забив её душистым индийским «Абалмом», закурил, с наслаждением выпустив дым из ноздрей. Никто не обращал на следователя внимания, никто не косился на него исподлобья, никто не шептался за его спиной. То ли в Серебряную Пагоду иногородние гости наезжали целыми толпами, то ли всем просто было наплевать – Фигаро устраивали оба варианта.

Табачный дым мешался с ароматом лип и железнодорожной станции в какой-то удивительно приятный коктейль запахов; по телу следователя разливалась томная нега, которая явно брала свой исток в алхимическом сочетании пива с шашлыком, и идти куда-либо было откровенно лень, тем более, волоча за собой тяжёлый саквояж.

Фигаро подумал-подумал, махнул рукой, плюнул, и, направив на саквояж палец, прошептал короткую формулу.

Саквояж взмыл в воздух, и завис в паре футов от колена хозяина, лениво покачиваясь на ветру.

Освободив таким образом руки, следователь вздохнул, пыхнул трубкой и, сунув руки в карманы, вразвалочку направился вдоль по улице, на которую указал любезный старичок из привокзального тира.

Горели фонари (газовые, но к каждому из фонарных столбов тянулся провод механического искромёта – какая-никакая, но автоматизация) и о разноцветные стёкла плафонов бились ночные бабочки, загипнотизированные чужим, неведомым светом. Фонарные столбы были очень красивы, оплетённые элегантными коваными змеями бронзового плюща; свет плафонов сливался в маленькие радуги, образовывавшие сияющий мост, словно бы уходящий из-за спины наблюдателя в искристую вечность. Выложенная аккуратными квадратными плитками аллея была чисто подметена, урны у низких скамеек (на таких, должно быть, приятно развалиться с газеткой после трудного дня) опустошены, а каштаны, что зелёными тучами нависали над высокими белёными бордюрами, были рассажены так забавно, что, с одной стороны, создавали приятную асимметрию, так, что, казалось, будто вокруг аллеи раскинулся таинственный тёмный лес, а, с другой, деревья совершенно не мешали доступу к фонарным стёклам, держась от них на уважительно-противопожарном расстоянии.

На скамейках сидели почтенные старцы с неизменными «Паровыми вестниками», «Ворожбой и жизнью» и «Вокруг Света», по белым плитками аллеи фланировали хихикающие парочки, а городские пижоны в полосатых штанах и надвинутых на глаза кепках, подпирали спинами каштаны, бренчали на гитарах что-то похожее на фокстрот, курили папиросы с раздавленными гильзами и сплёвывали в урны.

Всё было именно так, как надо, на своих местах, и Фигаро, уже клевавший носом прямо на ходу, только и успевал, что приподнимать котелок в ответ на вежливые приветствия, что сыпались со всех сторон («добренького вечера» желали, в основном, старички с газетами, но иногда и спешивший куда-то чиновник в сером жилете поверх белоснежной рубашки, и степенная дама в длинном крепдешиновом платье отвешивали поклон, шаркая ножкой).

«Ну, понятно, – вяло размышлял следователь, – левитирующий саквояж, модный костюмчик... Я для них столичный колдун. Или, как минимум, колдун из Верхнего Тудыма. Хотя что им тут Верхний Тудым,