на могиле любимой тёщи, да и потерявший возле её могилки зачарованный местной колдуньей амулет «от сглазу-в-спину». Опытный колдун обойдёт запечатанное ДДД кладбище стороной, поелику знает, что, во-первых, тамошние мертвецы для него не кондиция – ну не сработают на них стандартные наборы некромантических штучек – а, во-вторых, его колдовство будет немедля записано в эфирный лог... м-м-м... ну как бы в такую себе специальную книжечку. Понятнее не объясню. А вот колдун неопытный... Тут возможны варианты. Это как с арифмометрами от «Фродо»: казалось бы, ну невозможно его сломать! Пятьдесят защит и сорок предохранителей; но вот появляется Софочка из бухгалтерии, и... «Сударь, я ничего не нажимала, оно это само!» Точно так же и с колдовством: всё равно умудряются такое учудить, что ну.

- И что, потом по улицам... того... некроты?

- Не обязательно. – Следователь, наконец, закончил прочищать и набивать трубку, обхватил зубами чубук и, скосив глаза, глянул на плотно умятый табак.

Табак сам собой вспыхнул и задымил. Фигаро несколько раз чмокнул губами, раскуривая трубку, с удовольствием затянулся, выдохнул колечко дыма, и продолжил:

- Некроты это предельный случай. Да и не так они страшны, на самом-то деле. Ну, то есть, конечно, штука неприятная, но против некрота хотя бы есть проверенные временем заклятья, и уложить назад в могилу фонарщика Гульку не так сложно, как, например, выследить Могильную Тень в которую тот может превратиться. Или понять, где именно теперь скрывается Голодный Морок, который из эфира высовывается только на пожрать, а всё остальное время проводит, как говорят специалисты, «в фазе», то есть, на астральном плане, да ещё и присосавшись к чьей-то ауре. Вот тут уже настоящее расследование начинается, такое, которое с чёрными ритуалами и запрещённой некромантией. Работка, я вам скажу, не для средней руки колдуна!

Глаза инженера сияли, точно два семафора. Было видно, что ему до чёртиков интересно в кои-то веки поболтать с разговорчивым колдуном, да ещё и следователем Департамента.

- А другие? – Быстро спросил Шафт? – Ну, в смысле, Другие? Домовые, Буки, банники? Опасная нечисть, вроде полудениц?

Фигаро рассмеялся, пыхая трубкой. Разговор, видимо, доставлял следователю Департамента не меньшее удовольствие, чем инженеру, правда, по несколько иной причине: Александр Фигаро просто любил почесать языком.

- Можно я поем? – Он постучал пухлой ладошкой по необъятному брюху саквояжа. – У меня тут огурцы, котлеты и чёрный хлеб. Никаких яиц.

- Эм-м-м... Можно, конечно. А почему вы спрашиваете? – Инженер заморгал так часто, что его очки едва не оказались на лбу. – Или у вас газета свежее моей, и котлеты уже успели запретить?

- Да не в этом дело. – Следователь со смущённой улыбкой достал из саквояжа большую жестяную коробку для завтраков, пачку салфеток и немецкий походный набор: ложки, вилки, два ножа. – Я просто отлично знаю, как раздражают некоторые попутчики в поездах, пригородных столичных «подвесках» и даже на дирижаблях. Знаете, вот те самые, которые считают своим долгом немедленно начать поглощать всю имеющуюся в сумках снедь, как только поезд тронулся, а дирижабль оторвался от земли? И ладно бы они ели какую-нибудь... ну, не знаю, зелень, там. Но нет. Они едят рыбу! Они лопают яйца! Эти запахи... бр-р-р-р-р! Так что уверяю вас: ни хамсы пряной засолки, ни яиц я с собой не везу.

- А, так вы об этом! – Инженер расхохотался. – Однако же, как неожиданно приятно встретить такого попутчика: не просто интересного, но ещё и вежливого, ха-ха! Давайте так: вы кушайте, а я себе сбегаю закажу. Вам пива взять?

- О? Да, конечно. Большую кружку «Пльзенского», или, если «Пльзенское» уже выпили, то простую «Золотую рожь». Благодарю, и вот вам сразу мелочь. А то у них в вагонах-ресторанах вечно нет мелкой монеты.

Пльзенское, как ни странно, еще не выпили. Было даже «Дубовое» – крепкий тёмный стаут, в который инженер с удовольствием макал усы, пока Фигаро разделывался с котлетами. Штафт перекусил солянкой (которая в поезде оказалась неожиданно хороша), промокнул губы салфеткой, и достал из кармана мятую пачку «Столичных», всем своим видом показывая, что готов слушать дальше.

Следователь не возражал.

- Во-первых, раз уж вы упоминали полудениц, – Фигаро аккуратно закрыл коробку для завтраков, спрятал её в саквояж и принялся выбивать трубку в большую стеклянную пепельницу с гербом Малой Южной железной дороги Королевства: паровозик, два ключа, шестерёнка, и монументальная «Ю» в лавровом венке, – то последние к опасным Другим не относятся. Есть такая категория: «зловредные Другие существа»; иными словами такие, которые вас не убьют, но нервы попортить могут. Например, дикие придорожные черти, которые в сумраке умеют притвориться верстовым столбом или подменить указательную стрелку на распутье. Или гремлины – мелкие Другие, которым до ужаса нравится всё разбирать на части, развинчивать и раскручивать. Или, вот, упомянутые вами полуденицы. Ну что вам полуденица сделает, скажите на милость? Вы же не корова, которых они иногда уводят с пастбищ в леса. Вам вообще доводилось видеть этих Других, так сказать, вживую?

- Полудениц? – Инженер задумался. – В детстве мы с друзьями часто собрали землянику на холмах за деревней. Совсем близко к реке. И как-то я увидел... такой, вот... даже не знаю, как сказать... Шар света. Даже, скорее, не шар, а веретено. Зыбкое – через него можно было увидеть другой берег реки – но вполне реальное.

- Да, – следователь кивнул, – это была полуденица. Животные иногда идут за этими огоньками – ну, чем-то они их привлекают. Да и забредают в чащобы. А там уже и лешаки, и срубни, да и просто волки, в конце концов. Для человека полуденицы не опасны. У них нет псионики, они не умеют швыряться заклятьями, у них даже нет защиты – достаточно треснуть их железным прутом, и Другую поминай как звали.

- А болотные огоньки? – живо спросил инженер. – Они же опасные, так?

- О, ещё бы! Не каждый опытный колдун устоит перед стаей оголодавших болотных огоньков! Но к человеческому жилью они приближаются редко, разве что уж совсем вкрай оголодают. Да и существует куча амулетов, которые защищают от этой напасти. Так что тут мы уже лезем в крайности.

- Ну, хорошо, – Шафт щелчком вышиб из мятой пачки цилиндрик сигареты, обхватил его губами, и прикурил от маленькой золотой зажигалки, – а как быть с домовыми, банниками, конюшими? Они-то приспособились жить бок-о-бок с человеком!

- Святый Эфир,