глазами-пуговицами, ну а набьёшь сотню – станешь счастливым обладателем двух билетов в местный синематограф, где в маленьком прокуренном зале, должно быть, до сих пор показывают «Чёрную маску» и «Историю любви», а киномеханик пьёт самогонку из берестяной фляги и продаёт из-под полы гашиш.

Старшее поколение и молодёжь умудрялись каким-то чудесным образом совершенно не мешать друг другу: работяги в комбинезонах, заказав себе пива и мяса, расположились за свободными столами (и даже после этого свободного места под тентом осталось ещё очень и очень много), достали из карманов коробки с домино и застучали костяшками по дереву, хмурясь и сосредоточенно дёргая кончики усов, а парочки, в основном, вертелись возле тира и обнимались на лавочках в тёмных углах. Судя по всему, здесь, на маленькой вокзальной площади действовали определённые правила, сильно облегчающие местным жителям жизнь.

Фигаро, наконец, принесли пиво – две кружки до краёв наполненные пенной янтарной жидкостью, и деревянную подставку на которой исходили соком огромные куски свиного ошейка на широких шампурах. Следователь поблагодарил, осторожно пригубил пиво... и одним махом выхлебал сразу половину кружки.

Никакой «Королевский лагер», никакие «Три короны», никакой «Южноамериканский эль», что подают в столичных ресторациях разлитым в маленькие высокие бокалы даже рядом не стояли с этим янтарно-золотистым чудом. Фигаро нельзя было назвать специалистом ни в колдовстве (сказывались лень и отсутствие врождённых способностей), ни в боевых искусствах (комплекция с реакцией оставляли желать лучшего), но о пиве следователь знал всё.

Ему доводилось хлебать «Окраину» – кошмарную жижу болотного цвета, что варили в огромных столичных пивоварнях (к счастью, большая часть этого ужаса шла на экспорт) и он отлично помнил этот незабываемый вкус водопроводной ржавчины пополам с чем-то похожим на хмель, обильно сдобренный техническим спиртом. Он вкушал «Золотую бочку» – прекраснейшее пиво чернополынской варки: плотное, тяжёлое, с глубоким вкусом и отменным ароматом. Ему приходилось отдыхать в пабах послевоенного Рейха, и пить местные пивные сорта «Золотого стандарта» (на самом деле – ничем особо не примечательное пиво; ни хорошее, ни плохое). Ну и, разумеется, каждые пять лет Фигаро ездил на знаменитый «Закудыкинский Фестиваль Мастеров пивной варки», где развесёлые бородачи со всех краёв Королевства соревновались друг с другом в умении сварить хмельной напиток хоть из репы, хоть из морковки, хоть из табачной крошки.

Но то, что следователь пил сейчас...

Нельзя сказать, что эта пенистая янтарная жидкость чем-то выделились бы на фоне, скажем, той же «Золотой бочки» или, упаси Святый Эфир, «Чёрного стаута Двух Орлов», который из Королевства даже не экспортировался. Нет, дело было... в чём-то другом.

Каким-то непонятным образом вкус пива, его запах, цвет и даже отблеск газовых фонарей на кружке дополняли и подчёркивали друг друга, причём так, что сразу становилось ясно: никакое другое пиво здесь и сейчас просто не подошло бы, оказалось бы лишним и вообще не вписалось, подобно ярморочному гуляке с рваной гармошкой ввалившемуся в концертный зал столичной филармонии во время выступления Большого симфонического.

Именно это пиво – плотное, чуть грубое, но свежее и ароматное, плещущееся под своей белой пенной шапкой только и было уместно в этом вокзальном павильончике, где щёлкали по дереву костяшки домино, на потрескивающих угольях исходило соком нежнейшее мясо, а от железнодорожной станции густо пахло смолой и креазотом. Никакое другое здесь просто не подошло бы; пиво было одним из множества мазков, составляющих единую картину-шедевр, и именно в этот момент Фигаро понял, что окончательно и бесповоротно влюбился в Серебряную Пагоду.

Он закрыл глаза, сосредоточился, и прошептал заклинание.

Витиеватая, но, в то же время, довольно простая формула, которой его научили в Особом отделе во время стажировки на должность королевского агента; теперь для всех окружающих следователь просто сидел, прихлёбывая пиво и лениво перелистывая расстеленную на столе газету, в то время как на самом деле Фигаро мог сейчас заниматься вообще чем угодно. Он мог вылить пиво себе на голову и петь королевский гимн, мог снять штаны и танцевать на столе в подштанниках – никто бы ничего не увидел, не заподозрил и не заметил. Более того: никому в голову не пришла бы даже мысль побеспокоить Фигаро; взгляды окружающих на следователе вообще не задерживались. Если бы на следующий день всех присутствующих сейчас в этой импровизированной пивной под тентом собрали в одной допросной комнате жандармы, о следователе никто бы не вспомнил, даже начни служители закона показывать фотографии.

Говоря проще, «Отворот» был очень и очень удобным заклинанием.

Фигаро открыл свой чудовищный монструозный саквояж, погрохотал с минуту в его внутренностях и достал большую железную коробку походной лаборатории. Кроме того, на стол из саквояжа перекочевали толстые ритуальные свечи, зачарованный мел и похожий на заводную игрушку счётчик, указывающий угловые положения звёзд Сокрытого гороскопа.

Следователь открыл коробку, достал несколько пробирок, индикаторные бумажки, и принялся за дело.

Пиво не содержало в себе никаких наркотических примесей. От ядов и наркотиков Фигаро, разумеется, защищали амулеты Серого ордена, что, в самом прямом смысле, были вплавлены в несчастные кости следователя, но от всего и сразу защититься было невозможно. Конечно, то же самое касалось и алхимических тестов: те просто показывали, что никаких известных наркотиков трёх основных групп в пиве не содержится.

Застучал по столешнице мел, затрещали, разгораясь, свечи. Следователь скороговоркой принялся начитывать формулы, но, почему-то, был заранее уверен в результате.

Да, никакого колдовского воздействия на Фигаро также не оказывалось. На него не набрасывал путы заклятий невидимый псионик, не держал «на ниточке» Другой, вроде баюна или Незримого Двойника, и Лёгкий Вампир не зачаровывал следователя Департамента Других Дел своим «сладким глазом». Зловредных астральных сущностей второго класса или ниже в радиусе мили от Фигаро также не оказалось.

Следователю просто… было… хорошо.

«Мда, батенька, – подумал Фигаро, упаковывая колдовские причиндалы обратно в саквояж, – кажется, вам таки пора лечить нервическое расстройство электричеством. Первое моё дело в качестве Агента Их Величеств, а поджилки уже трясутся, глаза бегают, и в голове сплошные заговоры. Да, понятно, что более чем годичная подготовка в Особом отделе даром не проходит, но надо же и меру знать. Может, «первое специальное задание» это вообще такая, вроде как, головоломка для дурачка. Тебя посылают в место, где вообще ничего не происходит, тишь да гладь, да полная благодать, а потом смотрят, не начнёшь ли ты искать известную чёрную кошку в известной же тёмной комнате... Кстати, мясо просто божественно. Буквально тает во рту, да и лука как раз столько, как я люблю... М-м-м-м, красота! Но,