Какэру на ощупь проверил размер ванны и улегся, вытянув ноги, вода уже подостыла. В темноте она казалась тяжелой. Да и всплески воды, разносящиеся эхом в ванной при каждом движении, звучали как-то громче, чем обычно.

Он закрыл глаза. Страхи и тревоги, связанные с началом новой жизни, дрейфовали в воде вместе с ним. Он вспомнил разочарование на лице родителей, когда они бросили ему фразу: «Мы будем переводить тебе деньги, а ты делай что хочешь». Он вспомнил ряды домов, которые видел со стадиона каждый день. Звуки шкафчиков, которые его товарищи по команде с нескрываемым презрением с силой захлопывали. Все эти воспоминания разом всколыхнулись в нем, и Какэру погрузился под воду.

Дышать становилось все тяжелее, но он по-прежнему не выныривал и по привычке считал пульс. Когда он бегал, бывало и гораздо тяжелее, чем сейчас. Например, когда от гиперемии легких вкус крови подкатывал прямо к горлу. Но почему же он продолжал бежать? Может, потому, что чувствовал радость от бега? А может, потому, что не хотел никому проигрывать, даже самому себе?

Сердце так громко стучало, что было понятно, где именно оно находится. Даже закрыв уши мокрыми руками, он все равно слышал, как звук сердца резонирует во всем теле. Наконец Какэру высунулся из воды и сделал вдох. В этот же момент он открыл глаза.

Из окна темной ванной комнаты он смог разглядеть Тикусэйсо. Зажглось еще несколько ламп. Свет мягко очерчивал контуры окон на фоне темного сада.

Какэру подумал, что Мусе, наверное, нравится принимать ванну, любуясь этим видом.

Когда он вернулся в свою новую комнату в Тикусэйсо, там уже лежало одеяло Киёсэ.

Дом постоянно скрипел. Особенно громким был скрип под потолком. Словно кто-то без передышки наступает на сухие ветки.

«Теперь здесь мое место».

Какэру накрылся одеялом и лег. Он чувствовал запах татами. Дом продолжал скрипеть, но он ощущал себя спокойнее, чем во время ночевок на улице.

Он закрыл глаза и сразу же погрузился в сон.

Муса Камара расстался с Киёсэ в прихожей Тикусэйсо и поднялся по лестнице на второй этаж в свою комнату.

Когда он только приехал сюда прошлой весной, ему ужасно не хотелось жить в деревянном здании, и он каждый раз с тревогой ступал по половицам коридора. В родном городе Мусы дом, в котором жила его семья, был каменным, в колониальном западном стиле. Он не мог себе представить даже, что бывают такие тонкие стены, когда слышны разговоры соседей, и узкие коридоры, в которых даже вдвоем разойтись сложно.

Но теперь Муса полюбил и само здание Тикусэйсо, и его обитателей – своих ровесников.

Муса подумал о Какэру, с которым его познакомили в ванной хозяйского дома. Хорошо бы с ним подружиться. Его движения были быстрыми и ловкими, словно бы он занимался каким-то видом спорта, а взгляд, которым он смотрел на Мусу, был слегка недоумевающим, но при этом решительным.

«Наверняка, – подумал Муса, – наверняка Какэру тут тоже быстро освоится».

Дверь в комнату 202, которая находилась между двух других по левой стороне коридора и перед комнатой Мусы, была слегка приоткрыта. Проходя мимо, он заглянул. В этой комнате жил Ёхэй Сакагути, студент четвертого курса социологического факультета, а в комнате 205, которая находилась напротив комнаты Мусы, жил Такаси Сугияма, студент третьего курса факультета коммерции. Они вместе смотрели телевизор.

– Добрый вечер.

Муса поздоровался, потому что ему захотелось с кем-нибудь поболтать. Ребята обернулись.

– О, заходи, – приятельски пригласили они.

Они угостили его холодным пивом с капельками на банке, а он сел в позу сэйдза[7] на татами.

– Кинг-сан, опять смотришь викторины?

Кинув взгляд на знаменитостей, шустро нажимающих кнопки в шоу, которое показывали на стареньком телевизоре с кинескопным экраном, Муса слегка удивился. Сакагути из комнаты 202 любил смотреть все викторины и даже записывать их на видеокассеты. В Тикусэйсо его в шутку называли Кингом, то есть Королем викторины.

– Разумеется.

В этот момент Кинг с силой ударил по коробке с салфетками, стоявшей рядом. А потом громко выкрикнул ответ на вопрос в телевизоре:

– Термы Каракаллы![8]

Видимо, коробка из-под салфеток заменяла ему кнопку.

– Смотреть викторины с Кингом никогда не скучно, – рассмеялся Сугияма, жестом показывая Мусе, чтобы он пил пиво. – У него невероятная реакция!

Сугияму называли Синдо – «вундеркинд». Вначале Муса не понял, почему этого парня с такой спокойной манерой речи назвали Синдо – «вибрация». Но тот объяснил ему, что слово хоть и звучит так же, но записывается другими иероглифами.

– Я родился в деревне, запрятанной в горах. Мне требуется два дня, чтобы доехать до родных мест. Ты же знаешь слово «родные места»?

– Знаю. Целых два дня? До моей родины из Японии лететь сутки.

– Выходит, на возвращение в мои родные места нужно больше времени. Моя деревня – забытое богом место. Знаешь, что такое «забытое богом»?

– Не очень. Что-то вроде сельской местности?

– Ага, точно. В этой деревне меня прозвали Синдо – пишется как «дитя богов», а значит «вундеркинд»… Короче, я вундеркинд, но только в этой конкретной местности, богом забытой.

Обитатели Тикусэйсо обычно говорили с Мусой быстро и на сленге, не слишком обращая внимание на то, что он иностранец. Муса владел японским языком на уровне чуть выше среднего, однако сленг был ему не по зубам. И только Синдо старательно объяснял ему незнакомые и сложные слова. Благодаря ему Муса бегло говорил по-японски. Но, следуя примеру воспитанного Синдо, он старался по возможности не употреблять жаргона. Никотян, обитавший на первом этаже, иногда посмеивался, говоря: «От речи Мусы хочется спину выпрямить».

Попивая пиво, Муса некоторое время смотрел викторину.

В Тикусэйсо телевизоры были у Кинга, близнецов и Никотяна. В комнате Никотяна было так ужасно накурено, что к ней никто не хотел подходить. Кинг бесконечно крутил одни викторины. Поэтому, когда хотелось посмотреть какую-нибудь передачу, все обычно шли к близнецам.

Даже сейчас можно было слышать звуки телевизора из комнаты близнецов, но никаких разговоров. Видимо, они просто спокойно смотрели передачи без шумных гостей – сэмпаев.

Между тем Кинг без продыху продолжал бить по коробке с салфетками и отвечать на вопросы, доносящиеся из телевизора. И как только пустили рекламу, он взял пульт и перемотал вперед. Только теперь Муса понял, что это было записанное видео.

Прокрутив рекламу, он опять включил шоу. Сейчас там было другое задание, без кнопки. Кинг отвлекся от телевизора.

– Привет, Муса. Синдо молчит и смотрит викторину. Что-то невероятное происходит…

Не понимая, о чем это он, Муса покачал головой. Кинг повернулся лицом к Мусе и Синдо, которые сидели рядом.

– Отвечать, когда смотришь викторину, – вполне естественное человеческое желание. Ну вот, например: что получится, если написать иероглиф «зеленый» справа от иероглифа «рыба»? Там и хочется сразу же выкрикнуть: «Саба! Скумбрия!» А вот он сидит и молчит. Никакого духа соревнования.

– Кинг-сан, но ты же выкрикиваешь ответы, даже когда смотришь в одиночку, – заметил Муса, вспоминая, как почти каждую ночь слышал из его комнаты отдельные слова.

– Разумеется. Для этого и существуют викторины. Я действительно не понимаю тех, кто просто тупо сидит и смотрит, как статуя Дзидзо[9].

«А что в этом такого?» – подумал про себя Муса.

– Что же в этом такого? – вслух возразил Синдо. – Мне кажется, ты, Кинг, в этом вопросе в меньшинстве. Не представляю, как можно так втянуться в игру, если ты не на самом шоу.

– Может, тебе попробовать подать заявку на участие? – вмешался Муса.

Кинг посещал сайты викторин в интернете и каждый день с энтузиазмом отвечал на вопросы. Он был настолько увлечен викторинами, что даже вступил в дымный ад, которого все боялись, чтобы одолжить компьютер Никотяна. Все обитатели Тикусэйсо с почтительного расстояния наблюдали за его страстью к конкурсам вопросов и ответов.

– Отвечать быстрее, точнее и больше, чем знаменитые короли викторины, находясь по эту сторону экрана, – наслаждение для истинных знатоков.

Кинг надулся от гордости. Он казался смелым, но на самом деле