цельную систему в такой области, которую счита[ет] наиболее важной после отечественной истории»[38]. Поскольку никаких иных «историй Византии», кроме «Истории Византии» Юлиана Кулаковского, к 1912 г. в России издано не было, Успенский имеет в виду, конечно, труд Кулаковского. Ф. И. Успенский — единственный из российских византинистов — оказался наиболее тактичным и толерантным «критиком» в оценке труда Юлиана Андреевича: мог ведь обратить «пристальное» внимание и найти слово порицания, но не сделал этого, понимающе промолчав.

Невольно приходит на ум эпизод из времен Юлиана Отступника. Когда Тертулл, префект Рима, читал в курии посланную Юлианом в сенат обличительную речь против императора Констанция, высшая знать выразила свое благородство, а уж потом и верность императору в ставшей знаменитою фразе: «Auctori tuo reverentiam rogamus» — «Предлагаем [Юлиану] с уважением говорить о своем благодетеле»[39]. Ни в коей мере не проводя параллель между Федором Успенским и римским сенатом (и тем более — между Юлианом Кулаковским и императором Констанцием), хотелось бы обратить внимание читателя на научное благородство почтенного академика. Успенский доподлинно знал, какого труда стоит написать «общую историю Византии». И гораздо корректнее и честнее, нежели объемистые рецензии Васильева и Безобразова, звучит фраза Успенского: «Что же касается практической постановки изучения Византии и популяризации византийской истории среди большой публики, в этом отношении сделано весьма мало. И трудно ожидать, чтобы в ближайшем будущем изменились к лучшему неблагоприятные обстоятельства. У нас нет научной византийской школы и, по-видимому, глохнут и византийские традиции»[40]. «Мы, — продолжает ученый, — отправляемся в изложении византийской истории не от определенной даты, а от истории образующих византинизм составных элементов»[41]. Эта задача намного отличалась от той, которую ставил перед собой Кулаковский, но от этого услуга, оказанная последним российскому византиноведению, согласитесь, меньше не становится.

И еще. Если брать смелость качественного, содержательного сопоставления «Истории Византии» Ю. А. Кулаковского и «Истории Византийской империи» Ф. И. Успенского (а такое сопоставление, вероятно, совершить необходимо), невольно посещает желание соизмерить первый труд (вслед за П. В. Безобразовым) с хроникой, с историями Феофилакта Симокатты или Малалы, в то время как второй — с добротной исследовательской монографией об этих хрониках. Оба труда с их тематической стороны посвящены одному и тому же, но книга Кулаковского — хроника византийских событий (до начала VIII в.), ярко и образно написанная, не лишенная, конечно, недосмотров, недочетов и даже «лжетолкований» (как всякая хроника), а книга Успенского — научная монографическая работа, с одной стороны, как бы учитывающая негативные стороны работы Кулаковского (благо том «Истории...» Успенского вышел в свет, когда «История...» Кулаковского насчитывала уже два тома), с другой, — всячески избегающая хроникальности изложения, но так и не могущая до конца от нее избавиться. Тем эти «Истории...» разнятся, что взаимно дополняют друг друга, — и то, что присутствует в одной, подвергнуто тщательному разбору в другой — на ином уровне и в иной научной манере. С этой точки зрения трехтомник Ю. А. Кулаковского не что иное, как последняя византийская хроника, созданная через несколько веков после того, как Константинополь перестал быть Константинополем, а Ромейская империя стала называться «Византией»[42], «расположившись» на турецкой территории. Потому критерии ее оценки тоже должны быть специфическими, то есть — хроникальными.

«Византийская хроника» Юлиана Кулаковского уникальна, другой такой в русской науке нет. Многотомник Федора Успенского, включая также позднейшие, посмертно вышедшие «Очерки из истории Трапезундской империи» (Л., 1929), — первая современная монография о византийской культуре и истории[43].

На второй и третий тома «Истории...» Кулаковского, кроме А. А. Васильева и П. В. Безобразова, отозвался также профессор Казанского университета С. П. Шестаков. Две доброжелательные рецензии, в которых основное внимание было уделено полезному указанию неточностей и опечаток, появились в «Журнале Министерства народного просвещения»[44].

В рецензии С. П. Шестакова на второй том «Истории...» отмечается, что рецензент считает долгом «после тщательного ознакомления с нею, признать в ней труд весьма ценный и солидный, который выиграл бы еще более, если бы автор внес в него, в некоторых местах, изложение своих общих взглядов на некоторые специальные вопросы византийской истории и их обработку в ученой литературе. Не сомневаемся, что обильный материал, особенно по истории внешних отношений империи, также религиозной ее жизни, содержащийся в обширных томах Истории Византии, будет не раз использован позднейшими исследователями в этой области. Пожелаем уважаемому автору той неутомимой бодрости в продолжении его обширного труда, с какою он обработал и издал два первые его тома»[45]. В рецензии на третий том — та же благосклонная интонация: «В несомненную заслугу автору этого обширного труда по истории Византии должно поставить самостоятельное изучение, проверку и оценку источников как летописных, так и агиографических, церковно-исторических, юридических, как греческих, так и западных и восточных»[46]. И далее, в заключение: «Общее впечатление, какое оставляет у нас книга, впечатление большого и серьезного ученого труда, который внушает уверенность, что и последующие томы Истории Византии способны будут служить путеводной звездой в трудной области источниковедения по этому предмету и будут основаны на том же прочном материале, на котором зиждутся ее первые три тома. Такой характер труда придает ему самостоятельное и важное значение в ряду других капитальных общих и частных пособий по византийской истории. Сопоставляя третий том с первыми двумя, нельзя не признать, что качества основательности и полноты знакомства с источниками разнообразного происхождения и разнообразных свойств делают его в особенности удачным. Пусть же русская историческая наука продолжает обогащаться новыми томами Истории Византии в почет ей и автору, в пример неслабеющего с летами увлечения наукой и трудовой энергии для младших поколений»[47]. Ныне стоит утверждать, что предсказания С. П. Шестакова сбываются, тому подтверждение — новое переиздание трехтомника для «младших поколений». По научному духу отзывы С. П. Шестакова, конечно, ни в какое сравнение не идут с теми, которыми почтили «Историю Византии» А. А. Васильев и П. В. Безобразов. Следует заметить также, что и сам Сергей Петрович трудился над составлением истории Византии (в лекционном жанре): в 1915 г. появился первый том его «Лекций по истории Византии», обнимающий время с 395 по 800 год. Том второй (с 800 по 1081 г.) и третий (с 1081 по 1261 г.), как указывал Ю. А. Иванов в 1926 г., «совершенно законченные... лежат у него в рукописи уже около 10 лет»[48].

И если А. А. Васильев позже раскаивался, что дал слишком резкую рецензию, а памфлет П. В.