— Господи, Мэй! Как ты нас с мамой перепугала! — воскликнула Фейин. — Во второй раз сбежала из дома! Как и четыре года назад забрала мамины деньги, прихватила с собой Сяо Мэй и оставила короткую записку, где вместо слов “Я отправилась в Аместрис за философским камень. Вернусь не скоро” было написано “Я к брату Лингу. Вернусь скоро”.

Мэй слабо улыбнулась.

— Так было надо. Тогда никто бы не отпустил в другую страну двенадцатилетнюю девочку, а в этот раз не было времени выпрашивать у вас разрешение и всё объяснять. Кстати, сестра, а как ты так быстро оказалась в Яо? Из нашей деревни только к завтрашнему дню можно на поезде приехать, если ты собралась в дорогу после получения новостей о моём… — Мэй не стала договаривать.

— Я не смогла больше смотреть, как мучается мама, переживая за тебя в чужой провинции. Вчера купила билет и поехала за тобой. А сегодня, как сошла с вагона, узнала, что ты пыталась убить Яо. Мэй, — лицо Фейин нахмурилось. — Признайся мне, скажи только правду, это ты напала на Линга или же тебя подставили?

— Я.

Мэй ничего больше не могла сказать сестре. Она бы захотела кому угодно соврать, но только не Фейин. Разница у сестёр была шесть лет, но они считали себя лучшими подругами. Девушки не были похожи внешне. Мэй унаследовала все черты лица, цвет кожи и волос от отца — императора. Фейин отличалась от жителей Ксинга более светлыми волосами, белой кожей, круглыми глазами. Её отцом не был император Ксинга. Мэй и Фейин были сёстрами по матери. Общая мать позволила девочкам стать подругами, а не презирать друг друга, что творилось у императорских единокровных братьев и сёстёр.

— Зачем? — вытаращила глаза Фейин.

— Так надо было, — сказала Мэй выученную фразу.

— Мэй, просто ответь зачем? Ты пыталась убить Линга из-за каких-то ваших личных житейских проблем или это связано с философским камнем, который исчез? Знай, я всегда на твоей стороне. Мне Линга совершенно не жалко, я бы сама его убила и не пожалела, — положила руку на сердце девушка, — но ты преступила закон.

— Фейин, я не могу тебе всё рассказать. Это тебя не касается.

От Мэй невозможно было добиться ни слова. Фейин поняла быстро это и отстала от неё. Сёстры стали говорить об обыденных вещах, о Сяо Мэй, за которой теперь должна ухаживать Фейин, об их маме. Но старшая сестра вот так просто не могла забыть про нападение на принца.

— Мэй, не надо мне рассказывать про своё преступление. Ответь всего лишь на один простой вопрос: в этот раз ты сбежала из дома из-за всего этого или по другой причине? Если по другой, то назови её мне.

Назвать причину внезапного исчезновения из дома было для Мэй ещё тяжелее, чем перед сестрой обвинить себя в преступлении против брата. Эта тема оставалась для Мэй строгим табу. Ото всех.

— Не могу ответить, — покраснела она. — Пойми меня как женщина… глупую девчонку, — прошептала Мэй.

Свидание у сестёр не было долгим. Всего полчаса. После встречы с Мэй Фейин на душе было неспокойно. Кроме того её волновал вопрос ночлега. Фейин подобно младшей сестре добралась до города Ши, в котором жил клан Яо и который был центром управления всей провинции клана, растратив все деньги. Но Альфонс, любезно взялся за девушку. Он хотел сначала поместить её на ночлег у Зампано, у которого жил сам, но места у Зампано было совсем ничего для троих человек. Так что пришлось Альфонсу попросить приюта для знакомой у Джерсо. Когда парень привёл знакомую в дом друга, Джерсо занимался простыми житейскими делами — наблюдал за мухами в обличие человекоподобной жабы и слушал радио.

— Что это? — задрожала в страхе девушка.

— Не что, а кто, — засмеялся Ал. — Это Джерсо, мой друг, химера, смесь жабы и человека. Ты же его видела раньше в нормальном облике, не бойся. Не кусается

Фейин брезгливо передёрнулась.

— Жуть.

— У нас в Аместрисе созданий похуже можно встретить. Например, людей с хвостами ящериц, красоток-женщин, у которых ногти длиннее этой комнаты, малыша, повелевающего тенями, мальчика, чья душа прикреплена к доспехам.

Альфонс, вспомнив себя, продолжил описывать своих знакомых. Фейин, слушая Альфонса, на каждом существе восклицала: “О-о!”. Только на мальчика с доспехами вместо тела она никак не среагировала.

Прошло около месяца с тех пор, как Мэй Чан совершила злостное покушение на наследника клана Яо и подло выкрала философский камень. Девушка призналась в своём преступлении, но мотивы не называла и даже под страхом смертной казни, что была распространена в Ксинге, отказывалась называть место, куда запрятала камень. Мэй жилось тяжело под пристальными допросами следователей, соклановцев Яо, министров и всяких разнообразных чиновников Ксинга. Но на условия содержания и обращения она не жаловалась. Мэй перевели из тайной темницы в государственную тюрьму, что располагалась в городе Ши. Металлические оковы заменили стены и решётки из специального материала, который блокировал любую алхимию. Ксинг в плане прогресса сильно отставал от соседа Аместриса, но именно в этой “средневековой и дикой” стране придумали вещество, благодаря которому преступники-алхимики не нуждались в кандалах и приковыванию к стене.

Исчезновение философского камня вызвало массу разговоров в обществе. Многие захотели найти запрятанный камень и стать новым хозяином “пятого элемента”. Нашлись энтузиасты, которые провели нехитрые математические вычисление и “определили”, куда телепортировала камень Мэй, бежав из дворца. Тайное место оказалось в парке, математики ночью извратили всю землю, уничтожили несколько деревьев редкого вида и снесли древний памятник, пытаясь откопать камень. Но своими стараниями откопали не философский камень, а реальный уголовный срок — законы в Ксинге строгие.

Вслед за Фейин в Ши приехала Фансю Чан, мама девушек. Женщина сперва поселилась вместе с дочерью и маленькой Сяо Мэй, которая без хозяйки заметно похудела и скисла, у Джерсо, но через несколько дней им предоставили отдельный дом. Жильё женщинам предоставила мама Линга, Тин Яо.

Глава клана Яо была женщиной доброй и простодушной. Тин всю жизнь оберегала сына от завистливых и жадных сокланцев, она вбила в голову принца несколько простых истин: “нет народа —