Только не проси отпустить, я не смогу уже. Никогда.

Знаешь, я ведь пропал, едва Тебя увидел. Прямо как в дурацких мультиках, когда по экрану рассыпаются лепестки сакуры, а под ними стоит она... И ветер колышет её легкое пышное платье.

Для меня с того дня осталась лишь одна «она» - Ты.

Я не святой, нет, хотя ради Тебя хотелось бы им стать. Я безмерно грешен.

Я нарушил сами законы бытия ради Тебя. Прости... Или не прощай, но выслушай.

В мультфильмах героиню показывают, начиная с её идеальных ножек. Но я не смотрел на ножки, их оценил потом. Я смотрел на Твою дерзкую грудь, обтянутую тонкой тканью.

Горячую, чувствительную грудь, которая свела с ума сразу же. Я смотрел на манящие изгибы Твоих бедер, и меня сладко преступно вело.

Заполнить Тебя собой, взять, сделать частью своего мира. Подарить ярчайшие звезды небес...

Я стал одержимым. Хотел брать, ощущая мягкость Твоей кожи, бесстыдную упругость мышц, тяжелую нежность волос.

Я жаждал вдыхать их аромат, дышать Твоей кожей, потому что ни один аромат мира не сравнится с Твоим запахом. Какая же Ты вкусная, девочка моя!

Я мечтал трогать Тебя всюду, делать так приятно, чтобы Ты забылась в сладких всхлипах и стонах. Моя, только моя, какая же страстная, жаркая...

А Ты ни о чем не подозревала. Не представляла, что одержимый Тобой мужчина уже принял жесткое решение.

Помнишь тот день и жёлтые пушистые одуванчики? Ты обожала теплые деньки, когда они появлялись, и всегда фотографировала их на телефон. Волосы щекотали Твои щеки, пряди закрывали глаза, мешали Тебе, и тогда я стал ветром.

Ты улыбнулась, подставляя лицо, а я умер от счастья, потому что одна Твоя мягкая улыбка стала лучшей наградой за всю мою бесконечную жизнь.

Знаешь, как нежность может убивать? Меня разрывало от нежности, когда я видел Твои ладони, такие маленькие и трудолюбивые.

Ты очень много работала: то что-то подписывала, то рисовала узоры на листках, то печатала на клавиатуре. А я умилялся, как грациозно Твои пальчики порхали над клавишами.

Ты готовила еду, а я таял от восторга, глядя на плавные движения. Пусть Тебе казалось, что Ты не умела готовить, это было неправдой. Я до сих пор помню запах Того Супа. Пряный аромат специй и лавровый лист. Ты обожала укроп, смешно сказать, укроп, и посыпала им салаты. С тех пор укроп полюбил и я.

А эти Твои кружки для чая с щенками. Ты любила пузатые и большие, и помнишь, Тебе казалось странным, почему они постоянно попадались на глаза одна другой симпатичнее? Не спрашивай, как у Тебя появлялась идея пойти в именно в те магазины, где они продавались. Почему на витрине стояли именно они.

Ты повязывала шарф фирменным узлом и шла гулять, а я балдел от того, как шикарно Ты выглядела. В любом шарфе, любой куртке, любых туфлях, обнимавших Твои восхитительные ножки.

Девочка моя, Ты любила подводить глаза чёрной тушью, а мне хотелось целовать их, даже если краска отпечаталась бы на губах.

Ты ненавидела быть напористой, хотя приходилось так часто. Слишком болезненно часто. Иногда Ты даже срывалась, а потом плакала, и слезы были точно роса поутру.

Я не был романтиком до Тебя, но, родная, с Тобой стал им...

А потом все изменилось. Ты устала. Устала смотреть фильмы про вечную любовь, читать книги про обжигающую страсть, но оставаться удручающе, бесконечно одинокой.

И Ты стала воображать его. Своего идеального героя.

А я... Я ревновал так, что крушил всякий мусор от ярости...

А потом присмотрелся... И задохнулся...

Ты... Ты думала обо мне все это время. Представляла меня днем и ночью.

Как я буду носить Твои тяжёлые пакеты из магазина. Как вести машину - Ты прекрасно водила сама, но уступила бы руль мне. Как буду держать зонт, когда мы просто захотим прогуляться. Как стану бронировать гостиницы в отпуск. Как буду решать, куда мы пойдём на экскурсию. Как мы вместе станем смотреть сопливые мелодрамы. Как будем пить чай из кружек с щенками после работы.

Как я стану носить Тебя на руках и обязательно целовать в носик на закате.

Ты хотела, чтобы я разминал Твои усталые от долгой работы плечи и массировал спину. А Ты шутливо возражала бы, когда мои ладони спускались бы ниже, похлопывая и сжимая.

А еще когда Ты была с собой, когда Тебе было безумно хорошо, в самых нескромных ласках Ты видела меня.

И однажды это окончательно сорвало мне крышу.

Я должен был уберечь Тебя. Прости.

Уберечь и оставить в Твоей долгой жизни ещё на много лет вперёд, но я страшный эгоист.

Я лишь убрал боль и страх, когда Твоё бесценное тело...  Сама знаешь, что произошло тем хмурым скользким вечером, когда Ты не сменила резину.

Я, тот, кто должен был спасти, ничего не сделал. И потому Ты оказалась здесь, со мной.

Растерянная, испуганная, бесконечно, до дрожи любимая. Самая-самая во всех мирах.

Я украл Тебя у жизни для себя.

Поместил в свое пространство в ожидании приговора.

Теперь все зависит от Тебя, девочка. Если ненавидишь и не простишь, меня уничтожат. Убьют саму душу. Я больше не возрожусь за свое преступление, немыслимое для ангела-хранителя. А если любишь...

Ты не дала договорить. Ударила со всей силы в грудь. И я рассыпался, потому что стал слаб перед Тобой, хотя раскрошить камень осталось для меня пустяком.

А потом...

Я слышал неумолимый голос смерти, а Ты вдруг обняла и прижалась доверчиво. И слезы впервые в бесконечной жизни выступили и на моих глазах.

Потому что кем бы ни был я, Твоя любовь самая лучшая во всех мирах, девочка. Самая ненаглядная моя, самая желанная.

Ты посмотрела в бездонные глаза посланников смерти и сказала им просто: «Он мой».

И они отступили перед силой Твоих слов. Ушли, оставив нам вечность.

Скажи, чем Ты хочешь заняться сейчас? Я исполню любое пожелание. Самое дерзкое, преступное, порочное, глупое, счастливое пожелание.

Потому что Ты — сама Жизнь, девочка.

А я Твой, всегда Твой.