Я улыбнулась еще шире. Похоже, правила я нарушила.

Весело хохотнув, я выгнула пальцы, и волк беспомощно закрутился на льду. Узор рассыпался золотой пылью. Я пошатнулась, борясь с приступом головокружения, но устояла на ногах. Когда я пришла в себя, волк тоже нашел опору, но я щелкнула его по носу, и он снова проскочил мимо, поскользнулся и неуклюже рухнул на землю.

Перед глазами у меня все плыло, но я рассмеялась. А потом сжала кулак, подводя лед к его лапам и вверх, вверх, дальше по телу.

Волк завизжал, глядя, как лед покрывает его лапы, грудь, плавно подбираясь к горлу. Я завороженно смотрела на это, а мой смех становился все холодней.

Еще, еще, еще.

Я хотела увидеть, как свет угасает в его глазах.

– Лу! – закричала Коко. – Осторожно!

Повинуясь порыву, я обернулась и взмахнула рукой – с легкостью поймав узор, – когда Терранс прыгнул на меня, метя в горло. Все кости в правой половине его тела разом сломались, и он с пронзительным воплем упал на лед. Но я не ощутила боли. Перешагнув через Терранса, я вскинула руки и потянулась к последнему из волков. Тот медленно пятился от Анселя и Коко.

– Ты не тронешь меня и моих друзей, – сказала я, с улыбкой наступая на него. Золото повсюду мерцало вокруг меня бесконечным множеством возможностей – теперь их было куда больше, чем прежде. Они могли принести столько боли. Столько страданий. Но волк заслужил все это. Ведь он убил бы их.

«А его сородичи, возможно, уже убили Рида», – шепнул мне голос.

Моя улыбка растаяла.

Ансель шагнул ко мне. Вид у него был встревоженный.

– Что ты делаешь?

– Ансель. – Коко встала между нами, схватила его за руку и оттеснила назад. – Отойди. – Она смотрела только мне в глаза. – Хватит, Лу. Ты владеешь магией, а не она тобой. – Я не ответила и не опустила рук, и тогда она шагнула ближе. – Растопи лед. Цена слишком высока.

– Но лед нужен Риду. Без льда он погибнет.

Коко мягко взяла меня за руки и опустила их.

– Смерть – еще не худшее, что есть на свете. Сними чары, Лу. Вернись к нам. Не ступай по этой тропе.

Я уставилась на нее.

«Ведьмы, готовые пожертвовать всем, очень сильны», – напомнил мне потусторонний голос.

«И опасны, – возразил другой, далекий голосок в глубинах моего разума. – Это меняет их».

– Ты – не твоя мать, – прошептала Коко.

– Я – не моя мать, – повторила я неуверенно.

Ансель и Бо удивленно наблюдали за нами.

Она кивнула и коснулась моей щеки.

– Сними чары.

Теперь мои предки молчали. Они ждали. Коко считала иначе, но на самом деле они не стали бы уговаривать меня делать что-либо, чего мне делать не хотелось. Они лишь придавали силу моим собственным желаниям, вели меня за собой к их исполнению. Но желания были опасны – столь же пьянящи, сколь и смертоносны.

Все в той же глубине моего разума послышался голос Рида. «Безрассудство».

– Ты не такая, Лу, – проговорила Коко успокаивающе. – Сними чары.

Верь я Коко хоть на каплю меньше – может быть, я бы и не послушала. Но, похоже, тихий голосок в моем разуме прислушался к ее словам. Я опустилась на колени и коснулась ладонью земли. Один-единственный узор всплыл в моих мыслях и протянулся от вымерзшей пустоши в моей груди ко льду. Содрогнувшись, я вздохнула.

И в этот миг мою ногу задела стрела с синим наконечником.

– Нет! – крикнула Коко, бросаясь ко мне. – Не надо! Не стреляйте!

Но было поздно.

«Мы как раз их встретили на дороге неподалеку». Мне вспомнились голодные глаза Бледного. «Скользкие ублюдки. Уже которую неделю шляются по лесам, никакого житья не дают».

Затем – усталое лицо Рида. «Прошлой ночью шассеры были близко».

Похоже, даже ближе, чем мы думали. Оттолкнув Коко, я встала, дрожа от предвкушения и разминая пальцы. Рано или поздно они все равно нашли бы нас. Что ж, очень вовремя.

Наконец они явились.

Шассеры.

Жан-Люк вывел из-за деревьев отряд охотников с луками и балисардами наготове. Удивление, промелькнувшее в его глазах при виде меня, быстро сменилось решимостью. Жестом остановив остальных, он медленно приблизился ко мне.

– Уж не Луиза ле Блан ли это? Ты не представляешь, как я рад тебя видеть.

Я усмехнулась, глядя на его балисарду.

– Взаимно, Жан-Люк. Где пропадал?

– Мы хоронили трупы, которые ты оставила на дороге. – Жан-Люк оглядел лед вокруг нас, а затем – мое лицо и волосы. И тихо присвистнул. – Как вижу, маска наконец треснула и гниль, что у тебя внутри, теперь видна и снаружи. – Он указал на полузамерзшего волка. – Однако не могу не поблагодарить тебя за то, что упростила нам работу. Стаю Блеза выследить непросто. Его Величество будет очень доволен.

Я отвесила низкий поклон:

– Верой и правдой служим короне.

Жан-Люк заметил Бо.

– Ваше Высочество. Стоило догадаться, что и вы будете здесь. Ваш отец вне себя от гнева.

Бо заметно смутился, но все же расправил плечи и смерил его надменным взглядом.

– Потому что ты рассказал ему, где я был на Модранит.

Жан Люк усмехнулся.

– Ваши опрометчивые поступки не останутся безнаказанными. Воистину, мне омерзительна сама мысль о том, чтобы однажды назвать вас королем.

– Не волнуйся, до коронации ты все равно не доживешь. Если будешь и дальше угрожать моим друзьям.

– Друзьям. – Жан-Люк подступил ближе, до белых костяшек сжимая серебро с сапфиром.

Я ухмыльнулась. Я ведь обещала Риду новую балисарду. Как чудесно, что это будет именно балисарда Жана-Люка.

– Поймите, Ваше Высочество. На этот раз сбежать вам не удастся. Эти ведьмы, – он кивнул на меня и Коко, – и их сообщники будут сожжены. Ваши друзья сгорят дотла. И я сам разожгу их костры, когда мы вернемся в Цезарин. Один для Козетты Монвуазен. Другой – для Луизы ле Блан. Третий – для Анселя Диггори. – Жан-Люк осклабился. – И еще один – для Рида Диггори.

Он, конечно же, ошибался. Ах, как же сильно он ошибался.

– Уместный способ почтить нашего покойного патриарха. Согласны?

– Если ты сожжешь Рида, Селия тебя возненавидит, – выплюнул Бо.

Я покрутила на пальце прядь волос.

– Скажи-ка мне, Жан, ты уже успел ее трахнуть или еще нет?

Всего секунда молчания, а затем…

– Я не… – Он вытаращил глаза, заикаясь. – Что…

– Значит, успел. – Я подошла ближе, так близко, что еще чуть-чуть – и он мог бы достать до меня клинком. – Рид, если тебе интересно, так и не успел. Бедная девчушка. Он и правда ее любил, но, видимо, к обетам своим относился серьезно. – Я усмехнулась шире. – Или же просто берег себя для брака.