Шрифт:
Закладка:
Забавно, но как только что-то укореняется в вашем сознании, вы начинаете непрерывно воображать, что это что-то окружает вас повсюду. Так, после разговора с Николь я стала постоянно видеть рекламу препарата «Милтаун». Так, например, в аптеке висела вывеска с надписью «Мороженое!», а чуть ниже таким же крупным шрифтом было начертано: «Да! У нас есть “Милтаун”!» Или в продуктовом магазине, листая журнал, я наткнулась на рекламу «таблетки счастья». Черт возьми, оказалось, что даже Милтон Берл[24], в шутку, разумеется, вознамерился переименовать себя в «Милтаун Берл».
В общем, как нас в том и уверяли философы, однажды количество перешло в качество, и я таки позвонила рекомендованному Николь врачу, который, разумеется, специализировался на психотерапии. Врачом оказалась женщина, что для меня стало абсолютной неожиданностью, но также и облегчением.
Я не сказала Натаниэлю, куда отправляюсь. Он меня, несомненно, понял бы и поддержал, а затем непременно отправился бы со мной, а я просто… Я просто не хотела признавать, что настолько слаба, что для ведения безобидного разговора с большим количеством людей мне нужен наркотик. Я была умна. Черт! Когда меня к грунту не припечатывали мои проклятые комплексы, я была даже великолепна, и я знала это. Но и врач, и Николь были правы, и мне нужна была помощь, и будь у меня какое иное заболевание, то от лекарств изначально я бы напрочь не отказывалась.
В общем, я собралась будто бы просто по делам, максимально приблизившись таким образом к откровенной лжи, чего в отношениях с мужем себе никогда прежде не позволяла, и от омерзения к себе самой кожа моя словно покрылась слоем гнусной слизи.
Кабинет доктора Хаддад располагался на первом этаже дома из коричневого песчаника, и ее приемная была похожа скорее на гостиную, чем на медицинский кабинет, а по углам здесь стояли лампы, создавая своим приглушенным светом в потолок обстановку уюта и покоя. Сама доктор была стройной женщиной с прямыми темными волосами до плеч.
Она провела меня к креслу. Усадила. Спросила доброжелательно:
– Чаю выпьете?
– Нет, спасибо.
Налив себе чашку, она улыбнулась.
– Я нахожу, что чай всегда успокаивает меня, а особенно в такую погоду, как сегодня.
– Снова начинает теплеть.
– М-м-м-м… По-моему, еще не слишком. – Она подняла чашку и улыбнулась мне, глядя через ее край. – Итак, что привело вас сюда сегодня вечером?
Я сглотнула и тут же пожалела, что отказалась от чая, чашка с которым бы дала моим рукам хоть какое-то занятие.
– Похоже, что при общении со сколько-то ни было значительной группой малознакомых мне людей меня одолевает паника… И как с этой паникой бороться, я себе не представляю.
Она поставила чашку и наклонилась вперед:
– Дорогая моя. Замечательно уже то, что свою проблему вы осознали, а теперь нам с вами всего и осталось лишь ее одолеть.
И тут я, признаюсь, разревелась почти в голос.
25
ПЕКИН, ПОХОЖЕ, ЗАПУСТИТ НА ОРБИТУ СПУТНИК УЖЕ В 1958 ГОДУ
Разведка США отмечает рост активности Космической Программы Китайской Народной Республики.
В официальном отчете Правительственного разведывательного управления приводятся данные, на основании которых прогнозируется, что коммунистический Китай почти наверняка в ближайшие два года запустит свой собственный искусственный спутник Земли.
На ладони у меня лежала маленькая белая таблетка, а сама ладонь была покрыта тонюсеньким слоем блестящего пота. Над головой, точно разбалансированный двигатель самолета, грохотал вентилятор, отчего услышать, находясь в ванной, хотя бы какие-то звуки из квартиры было невозможно.
Натаниэль сидел в кресле с новым романом Рэя Брэдбери. Поначалу я надеялась, что муж мой уйдет, но он остался дома, что, пожалуй, было и к лучшему, поскольку, если со мной что-то пойдет не так, непременно поможет.
Сказать ему, что я собираюсь принять транквилизатор, было бы разумно, но я этого не сделала.
Не спрашивайте почему. Не то чтобы я не доверяла своему собственному мужу, но все же… Не знаю. А доверяла ли я себе самой? Тоже вопрос!
Принятие таблетки было признаком того, что я уже потерпела неудачу. Что бы ни говорили врачи о том, что тревога и есть настоящая болезнь, меня преследовал голос матери:
«Что подумают люди? Что о тебе подумает твой собственный муж?»
Я открыла кран, сунула руку под струю холодной воды, а затем смочила губы, проведя по ним указательным пальцем. Поспешно положила таблетку в рот. Язык мой тут же ощутил ее горечь, и я немедля хлебнула воды. Сглотнула и поставила стакан на край раковины.
Дело сделано!
Мое лицо в зеркале не претерпело ни малейших изменений. Те же карие глаза. Тот же немного скошенный налево нос. Тот же, по моему мнению, слишком округлый подбородок. Но даже ни малейшего намека на рога… Не отросли у меня таковые. Во всяком случае – пока.
И все же знаю, знаю я, что двухсотмиллиграммовая пилюля таила в себе огромные возможности.
Сработай. Пожалуйста, сработай!
Двадцать минут. Пройдет всего лишь двадцать минут, и я почувствую эффект. Я открыла ящик туалетного столика и спрятала склянку с таблетками среди гигиенических прокладок. В нашей крошечной квартирке было всего несколько таковых мест, куда, как я уверена, Натаниэль ни в коем разе не сунется, и это было одним из них.
Вытерев руки о юбку, я вышла из ванной. Натаниэль, лишь на краткое мгновение оторвавшись от книги, взглянул на меня и тут же вновь углубился в чтение. Учитывая по-прежнему продолжающиеся слушания в Конгрессе, было удивительно, что он все же взял выходной. С другой стороны, возобновить запуски до завершения слушаний было совершенно невозможно, а на работе он мало бы что смог сейчас сделать.
Необходимо было оплатить счета, и я села за стол, подтянула к себе стопку скопившихся там бумаг и принялась за дело.
Через час со всеми счетами было покончено. И я чувствовала себя превосходно.
Я придвинула к себе чистый лист и начала прокладывать траекторию посадки на Луну.
Часа через полтора проанализировала свое самочувствие, и оказалось, что чувствую я себя вполне и вполне. Быть может, слегка усталой, но и только. В общем, чувствовала я себя… Да как обычно к вечеру.
На следующее утро я проверила чековую книжку, но ошибок там, к собственному удивлению, не обнаружила.
* * *
Сквозь занавески из хлипкой ткани снаружи в нашу квартиру проникал
