class="p1">По переулку разносится скрежет, отразившийся эхом, – у бака не хватает одного колеса, но я все равно оттаскиваю его от стены, вцепившись во влажный металл.

Крыс за ним нет.

Зато есть кое-что другое.

Вся стена за мусорным баком исписана цифрами, буквами и прочими символами, окружающими знакомый рисунок.

Круг и треугольник.

Его расположение и общий стиль похожи на картинку из «Зомпокалипсиса». Но он здесь, в переулке, – чувство такое, словно передо мной вдруг открылся потайной мир. Дыхание вмиг учащается, а сердце начинает биться в ушах.

– Что думаешь?

Я даже не знаю, когда именно слышу голос – до или после того, как достаю телефон, чтобы сфотографировать стену.

Я оборачиваюсь.

Передо мной стоит Истон Парут.

Ее шагов не было слышно; видимо, скрежет бака скрыл от меня ее приближение.

– Как ты меня нашла? – спрашиваю я. – Проследила?

– Попросила Дарлу спрятать в твою обувь жучок.

– Что?

Она пропускает вопрос мимо ушей.

– Позволишь?

Я отхожу, подпуская ее ближе к стене.

– Как красиво, – произносит она, прикладывая ладонь к треугольнику в центре.

– Ты ведь знаешь, что это за символ, – говорю я.

Истон скользит по стене ладонью.

– Круг на вершине пирамиды – не редкость в мире игры. «Восход луны» – так мы его называем.

У непонятного символа из сна вдруг появляется имя.

– И что это значит? – спрашиваю я.

– Не знаю. Но он тесно связан с игрой. Обычно он показывает, что ты на правильном пути.

Я киваю в сторону стены.

– Фотографировать будешь?

– Думаю, да, спасибо.

Она снимает его с разных ракурсов, под всеми углами.

– Зачем ты за мной следила? – спрашиваю я.

Истон заканчивает съемку и убирает телефон.

– Позволь угостить тебя кофе. Заодно я все расскажу.

– Это ты Шелест?

– Кофе, – говорит она.

Совместным усилием мы придвигаем мусорный бак к стене, а потом она разворачивается и выходит из переулка.

Я бросаюсь за ней. Глаз с нее не спущу, пока не получу все ответы.

Истон снимает куртку и вешает ее на спинку стула. Она одета в элегантный оранжево-синий топ, диагонально обрезанный по плечам, на запястьях позвякивают металлические браслеты, а в ушах висят огромные золотые кольца.

– Итак, понимаю, у тебя много вопросов, и я обязательно на них отвечу, но сначала хочу кое-что узнать.

Мы сидим за столиком в кофейне, устроившись друг напротив друга. Несмотря на раннее утро, местные потихоньку подтягиваются: жаждут утренней дозы кофеина.

– Что именно? – спрашиваю я, нервно прихлебываю слишком горячий кофе и тут же обжигаю язык.

– Это правда, что Алан Скарпио обращался к тебе за помощью?

Я смотрю на Истон и не знаю, что отвечать. Она ведь знает – или подозревает, – что мы со Скарпио разговаривали, так зачем нужно уточнять?

– Можешь сначала сказать кое-что? – наконец прошу я.

Она неспешно склоняет голову – не столько соглашается, сколько обдумывает вопрос.

– Смотря что.

– Шелест – это ты?

Она коротко улыбается, а потом все же кивает.

Твою мать. Вот теперь мне становится страшно.

– И давно ты играешь?

– Много вопросов, – говорит она, – но ничего. Да, я играю давно.

– Я не это имею в виду.

Она улыбаешься.

– Хочешь узнать, давно ли я играю в одиннадцатую итерацию?

– Да.

– Я бы с радостью тебе все рассказала, К, но в последнее время игроков слишком уж часто находят мертвыми… или не находят вообще.

– В смысле? – спрашиваю я. Я знаю об этом, но не хочу раскрывать карты – по крайней мере, пока.

– Я лично знаю пропавших и умерших игроков, но ходят слухи, что по всему миру их значительно больше.

– Есть идеи, в чем дело?

Она пожимает плечами.

– Знаю, все думают, что я… не слишком придерживаюсь правил, но играть становится все опаснее. Осторожнее, К. Нас не так много осталось.

– А Дарла с остальными знают, что они помогают тебе играть в «Кроликов»?

– Нам нельзя говорить про игру, это закон. Советую не забывать об этом.

Я понимаю, что к угрозе Шелеста – пусть и высказанной намеком – стоит относиться серьезно, но у меня больше нет сил и, честно сказать, желания это терпеть.

– Но сейчас-то мы про нее говорим.

– Ну да, – со смешком признает она. – Говорим.

Я дую на кофе.

– Ты же не злишься, что я за тобой проследила? – спрашивает она.

– Да нет. – Я пожимаю плечами. Мне действительно все равно. Шелест воспользовалась моей помощью, чтобы найти подсказку, а теперь пьет со мной кофе – это большая честь. Хлоя с ума сойдет, когда узнает.

– У всех игроков свои методы, – говорит Истон. – Но тебе удалось так далеко забраться и не умереть… Впечатляет.

– Спасибо, – отвечаю я и отпиваю кофе, стараясь больше не обжечься. – Это правда, – признаю я. – Алан Скарпио действительно ко мне приходил. Он сказал, что с игрой что-то не так.

– И он прав, – говорит Истон, наклоняясь вперед. – Игра всегда представляла угрозу, но сейчас… все совсем по-другому. Игроки слишком часто умирают и пропадают – такого никогда еще не было.

Я киваю.

– Раз Скарпио считал, что ты можешь помочь, значит, текущая ситуация как-то с тобой связана.

– Ну, видимо, да. – Я нервно верчу в руках чашку. Как бы мне ни хотелось поговорить с Шелест, рассказывать ей про Кроу и Гейтвикский институт я точно не собираюсь.

– Раньше вы с Аланом Скарпио не общались? – уточняет она.

– Нет. Мы познакомились буквально за день до его исчезновения.

Истон делает глоток кофе и откидывается на спинку стула, зазвенев браслетами на запястьях. Я пересчитываю их: по десять на каждом. Двадцать браслетов, двадцать долларов зажаты в руке мужчины, стоящего в очереди, двадцать пакетиков с сахаром на столике с дополнительными стаканчиками и ложечками для кофе. Я трясу головой; некогда обращать внимание на закономерности. Некоторые из них относятся к игре, некоторые – нет, и хотя я пока не переступаю тонкую грань между игрой и реальностью, с каждым днем она становится все менее четкой. Барон с Хлоей всегда помогали мне взять себя в руки, но сейчас Хлои здесь нет, а Барон умер. Я медленно втягиваю носом воздух.

– Можно спросить? – говорю я. – Почему ты все еще играешь?

Окинув меня долгим взглядом, она оглядывается, словно боится, что нас подслушивают, а потом придвигается ближе.

– Потому что я знаю, что ждет победителя. Я сама это видела.

– В смысле?

– В прямом. Я видела, как выигрывают игру.

– Кого ты видела?

Она качает головой. Это останется тайной.

– Я видела, как сбываются самые сокровенные желания, – говорит она и встает, оставив на столе десять долларов. – Собственными глазами лицезрела настоящее чудо. Вот поэтому я и играю. – Она тепло улыбается. – Я желаю тебе удачи, правда. Но искать