Будет ли для меня это иметь хоть какое-то значение?

Да, наверное, я впервые в жизни физически ощущаю, как сердце пропускает несколько ударов. И такой холод по венам проносится, что я аж мелко дрожать начинаю.

Мили знает…

Совсем не о том, на что ей стоило бы обижаться, ведь с Никс у нас в самом деле никогда ничего не было, кроме её поцелуя-подставы, но Мили явно считает иначе. Она считает, что я изменил ей с её лучшей подругой и чувствует себя бесконечно преданной, обманутой, униженной… И всё из-за меня. Ведь я действительно её предал. Не с Никс. Но разве это имеет значение? Особенно, если я сделал это на следующий же день после того, как дал ей обещание не трахаться с другими девушками.

А я трахнул. И трахнул на том самом приёме, на который Мили так хотела попасть. Я оставил её дома одну, такую красивую и шикарную, заставил её плакать, злиться, обижаться, гулять по городу в одиночестве, а сам в это время вытворял всякую дичь, лишь бы суметь выбить папашу из колеи.

И секс в туалете с его любовницей — был один из способов добиться желанной цели. Я мог этого не делать. Я мог остановиться. Мог сдержать обещание. Но я выбрал свою ненависть к отцу, а не любовь к единственной девушке, которая сумела вызвать во мне столь мощные чувства.

Ясное дело, для меня этот секс ничего не значил. Чистая механика. Я даже кайфа не получил. Просто отодрал эту бабу, записав процесс на видео, и послал его папаше. За что, собственно, и получил в нос от Никс. Ведь мне повезло так повезло: среди всех гостей именно она оказалась возле туалета, где я готовил Гарри «приятный» сюрприз.

Никс собиралась и хотела всё рассказать Эмилии, но я пригрозил ей, что если сделает это, то Остин узнаёт обо всём, что она скрывала от него. А там такой пакет секретиков, что Никс душу дьяволу была готова продать, лишь бы Остин никогда ни о чём не узнал.

Так мы с этой пацанкой и сплелись после приёма. Я хранил её секрет от Остина, а она взамен хранила мой от Эми. Плюс в уплату за моё молчание эта драчунья наконец поумерила свою агрессию и стала моей девочкой на побегушках. И Никс справлялась на ура. Выполняла всё, что я ей говорил. И за продуктами гоняла, и машину мою драила, и в квартире убиралась. Настоящая хозяюшка.

Я повеселился на славу, наблюдая за её вечно перекошенной физиономией. Выводил дикарку из себя, отвешивал пошлые шуточки, нарочито подкатывал к ней и приказал ей выбросить все свои отстойные шмотки, отправившись с ней в торговый центр.

Ох как же Никс злилась, пока я полностью руководил процессом её преображения. Но уж простите, не мог я и дальше смотреть на её пацанское тряпьё. Особенно после того, как на приёме имел честь заценить её привлекательные формы, которые она так долго от всех прятала под свободной одеждой.

В итоге Никс всё-таки сумела смириться со сменой своего имиджа. А вот с чем она никак не могла смириться, так это с моими постоянными, как она выражалась, потрахушками со всеми подряд.

Да только не было никаких потрахушек. Кроме любовницы отца, я ни с кем больше не трахался, а только заставлял Никс верить, будто это так. Зачем? Всё просто. Я не хотел, чтобы она просекла о том, насколько Мили в действительности важна для меня. Я сказал кошке, что просто хочу поиграться с её подружкой, пока не надоест, поэтому Никс должна держать свой язык за зубами. Но узнай эта стерва правду о моих истинных чувствах к ангелу, она тоже начала бы манипулировать мной, как делал это с ней я. А я уж лучше бы сдох, чем позволил бы этому случиться.

И я не позволил. Делал всё возможное, чтобы Никс верила, что я бессовестный бабник, и продолжала играть по моим правилам. И, нужно сказать, играла она выше всяких похвал. Для неё настолько было важно сохранить свою тайну от Остина, что она даже подыграла моей небольшой лжи о нашем желании подружиться. И сделала это после того, как за пять минут до неожиданного прихода Мили вышвырнула из моей квартиры полуголую девку, с которой, по мнению Никс, я всю ночь трахался. Как, впрочем, и баба эта почему-то была уверена, что между нами что-то было. Но я точно знаю, что ничего не было.

В ту ночь я вообще не думал, что в моей квартире появятся какие-то бабы. Мы собрались чисто мужской компанией выпить пива и порубиться в приставку, о чём я и доложил Мили в переписке, пытаясь загладить свою вину за долгое отсутствие. Однако, стоило нам завершить чат, как один из пацанов вдруг сообщил, что пригласил ко мне своих подружек. Они пришли, спокойная посиделка незаметно переросла в тусовку с кучей выпивки, и всё закончилось тем, что я вместе с пьяной девкой завалился в свою постель.

Пока мы освобождались от одежды, мы о чём-то с ней говорили, а затем я просто отрубился на середине неинтересного мне разговора. А с утра явилась Никс для очередной уборки моей квартиры, увидела меня с девкой, сделала свои неверные выводы и за волосы вытащила её из моей постели. А я и не стал препятствовать этому. К чему было лишать себя столь эпичного представления и лёгкого способа избавиться от присутствия незнакомки? И как я выяснил буквально через несколько минут, моё безучастие было самым верным решением.

Если бы Никс не выгнала ту девушку, Мили бы встретилась с ней и тоже всё неверно поняла бы. И даже если бы я всё ей объяснил, она всё равно послала бы меня далеко и надолго. Ведь для Мили наверняка сон в одной постели с обнажённой девушкой является веским поводом закончить наши отношения. Для меня же такие вещи — сущий пустяк. Ночёвка с голой бабой в одной кровати, пустой секс для достижения определённых целей, поцелуи, флирт и даже одноразовый минет — всё это для меня ничего не значит. Но только в том случае, если сплю, трахаюсь, целую, флиртую и даю сосать я. Если бы Мили вытворила хоть что-либо из вышеперечисленного с другим парнем, я бы и живого места от него не оставил, а её… её… не знаю, чтобы я с ней сделал. Но определённо ничего хорошего.

И да… Вот такие у меня двойные стандарты. Мне можно всё, а ей — ничего! Это неправильно, нечестно и мерзко, но вот такой вот я есть. Подлый, эгоистичный мерзавец, который не заслуживает и Милиного пальца. Я всегда в первую очередь думаю о себе. Всегда делаю только так, как удобно мне. И вряд ли это хоть когда-то изменится, из-за чего моя девочка будет постоянно страдать и плакать.

А я не хочу продолжать её мучить. Не хочу больше обещать того, что никогда не смогу воплотить в реальность. А на данном этапе моей жизни я вообще ничего не могу ей дать, кроме неизвестности, неопределённости и сложного выбора между мной и всем, что ей дорого в Рокфорде, поэтому…

– Да, ты права, – выплыв из разъедающих всю грудную клетку мыслей, я концентрирую захмелевший взгляд на Никс. – Это уже не имеет никакого значения... И можешь рассказать ей всю правду о том, какой я мудак. Возможно, это облегчит ей задачу быстрее забыть меня.