тоже не могли отправить для ночных атак все свои сохранившие боеспособность корабли. Кто-то непременно должен был остаться для противодействия десяткам русских миноносцев. Как же он тогда ошибался, полагая, что вице-адмирал Того будет действовать с логикой присущей любому здравомыслящему европейскому флотоводцу. Впрочем, он и сам изрядно схитрил, что в конечном итоге позволило уберечь сильнейшие корабли Тихоокеанского флота от опасности ночного нападения. Вот только взятая противником цена оказалась изрядной.

Так, стоило флоту отойти подальше на юг, а крейсерам отогнать японских разведчиков, как, с наступлением полной темноты, Степан Осипович принялся перетасовывать корабли между формируемыми отрядами. К этому моменту из восьми броненосцев лишь четыре сохранили возможность идти 14-тиузловым ходом, тогда как из числа оставшихся лишь «Ростислав» с «Императором Николаем I» с трудом могли выдать 12 узлов, а пострадавшие более всего «Петропавловск» с «Императором Александром II» и вовсе плелись на девяти, тормозя всю эскадру. Вот их-то и было принято решение превратить в тот огонек света, на который следовало слетаться всем японским «москитам».

Погасив все огни, кроме едва заметных кормовых, отвалили в сторону и, прикрываемые «Разбойником» с «Забиякой», взяли курс на Бицзыво те, кому волей командующего выпал жребий жить. Одновременно с их отходом, во все стороны устремились дивизионы контрминоносцев и миноносцев лидируемые крейсерами 6-й бригады. Разбитые на четыре группы — по числу крейсеров, они разбежались в разных направлениях, чтобы увеличить шанс обнаружения японского флота.

Четверка же оставшихся крейсеров, встав в одну линию с броненосцами, наоборот, включила всю иллюминацию, дабы отвлечь на себя внимание таящегося где-то там, в темноте, противника. А пятерка пограничных крейсеров принялась изображать из себя броненосные и бронепалубные крейсера охранного ордера. Сам Степан Осипович с наступлением темноты вновь перешел на «Богатырь», который нынче и возглавлял колонну-приманку, тогда как «Новик» вместе со всеми систершипами ушел охранять и охотиться. Охранять свои миноносцы и охотиться на японские броненосцы.

Что же можно было сказать сейчас по результатам боя длившегося с перерывами в течение всей очень долгой ночи? Эта часть плана удалась. Японские истребители и даже крейсера терзали их колонну на протяжении почти пяти часов, вплоть до появления на горизонте первых лучей багрового солнца. Окажись на месте подставленных под удар крейсеров, броненосные корабли с их умаявшимися за время сражения экипажами, флот вполне мог недосчитаться к утру куда большего количества кораблей, столь дерзкие и самоубийственные атаки совершали японцы, стараясь пустить свои мины едва ли не с дистанции пистолетного выстрела. Причем, не смотря на все оказываемое противодействие, у одного даже получилось прокрасться на расстояние менее кабельтова и выпустить аж две мины до того как он был нащупан лучом прожектора и после разбит огнем шестидюймовок. Правда, убедиться в гибели этого пакостника не вышло, поскольку шедшему замыкающим «Наезднику» пришлось переключаться на атакующий его с кормы вражеский крейсер. Все равно сделанного было уже не воротить и одна из японских торпед угодила точно в район машинного отделения «Императора Николая I». Считающийся небольшим по меркам броненосцев, этот корабль все же обладал весьма солидными размерами, чтобы тут же не пойти на дно от подобного повреждения. Придись удар японской мины в район какого-либо другого отсека и таранный броненосец имел все шансы доползти если не до Дальнего, то хотя бы до мелководья ближайшего побережья. Однако машины встали уже спустя девять минут после подрыва торпеды, и лишившийся хода корабль оказался брошен на растерзание противнику. Оставаться охранять его силами всех прочих кораблей или предпринять попытку подать буксирные канаты, значило погубить еще кого-нибудь. Все это прекрасно понимали, отчего и не нашлось места героическим подвигам. Но и бросать своих, никто не собирался. Все же ситуация складывалась отнюдь не столь же трагическая, как в ночь после Цусимского сражения, когда каждый спасался по возможности. Потому, к борту обреченного броненосца весьма скоро были направлены «Полярный лис» с «Песцом», чтобы снять экипаж.

К сожалению, провести образцовую эвакуацию людей с лишившегося хода корабля в условиях ночной тьмы и находясь в ожидании постоянных атак японских кораблей, не было никакой возможности. Пагубную роль в этом деле сыграло и отсутствие достаточного количества маломерных судов. Еще до выхода из Дальнего с кораблей были сняты практически все шлюпки и катера, отчего со средствами спасения на борту броненосца дела обстояли не слишком хорошо, что привело к панике. Сотни моряков, поняв, что места в шлюпках им не хватит, принялись сигать в воду в надежде добраться вплавь до одного из подошедших спасателей. Не менее трех сотен подобных торопыг были подняты на палубы пограничных крейсеров, после чего отправлены отогреваться во внутренние отсеки. Еще примерно полторы сотни человек были приняты на верхние палубы со шлюпок и лишь после того, как последняя доставила капитана 1-го ранга Миклуха, Владимира Николаевича, забитые людьми, словно бочки сельдью, пограничники, погасив все огни, пошли к Бицзыво, надеясь, что утром удастся повстречать своих и освободиться от многочисленных пассажиров. Причем, что удивительно, не смотря на тяжелые обстоятельства, из всего экипажа «Императора Николая I» на следующий день не досчитались всего двадцати трех пропавших без вести матросов. Сам же оставленный экипажем броненосец погружался под воду до самого утра, пока не был обнаружен и добит истребителем «Хаятори», что занимался поиском спасшихся с тех кораблей японского флота, коим не посчастливилось пережить атаки на русские броненосцы. Так был потерян первый из взявших курс на Дальный кораблей, но отнюдь не последний, поскольку к атакам подключились подошедшие на огонек японские бронепалубные крейсера.

В общей сложности восемь японских бронепалубников навалились на оставшиеся с Макаровым корабли, то и дело предпринимая попытки выйти на дистанцию торпедного пуска. И многие выходили, причем не единожды. Но атака с максимальной дистанции, да еще в ночи, давала слишком мало шансов на успех, тем более что сохранившиеся орудия русских кораблей вносили свою лепту в дело отбития атак.

Вот только японцы оказались слишком упорными, а огонь русских кораблей недостаточно плотным, чтобы все закончилось без новых потерь. Первым был играючи сметен с пути, кинувшийся навстречу новому противнику «Медновский песец». По всей видимости, на его борту не смогли, как следует, разглядеть, на кого они пошли в атаку и в результате вместо очередного истребителя нарвались на «Такасаго». Получив в борт три 120-мм фугаса и даже один 203-мм снаряд, стреноженный пограничный крейсер, погасив все огни, поторопился укрыться во тьме. Его экипажу еще повезло, что японские крейсера потеряли друг друга в темноте и выходили в атаку на пестрившую огнями линию русских кораблей поодиночке, реже на пару с