Княгиня Барятинская поспешила узнать, в чём дело, и обратилась к кавалергарду князю Александру Трубецкому. Примерно 22–23 октября дочь записала в дневнике: «Maman узнала через Тр.[убецкого], что его отвергла госпожа Пушкина»868. Трубецкой был ближайшим приятелем Дантеса по полку – следовательно, Барятинские получили информацию из первых рук.

Дневник Барятинской объясняет причину рыданий Дантеса после встречи с Пушкиной в октябре. Незадолго до встречи поручик имел объяснение с дамой сердца, и она отвергла его. В дневнике речь шла не об отказе в танце на балу, а о серьёзном объяснении, происшедшем с глазу на глаз и приведшем к разрыву.

В письме Дантеса от 17 октября и дневниковых записях Барятинской 22–23 октября можно обнаружить самый ранний и достоверный след тайного свидания Дантеса и Натали. Названные источники исходили от осведомлённых лиц – непосредственных участников драмы и были записаны в момент совершения события.

Рандеву имело место, очевидно, до времени появления записи в дневнике Барятинской, т. е. до 22–23 октября, до начала болезни Дантеса 19 октября и до его рыданий 16 октября. По словам дочери Натальи Николаевны, Араповой, её отец, кавалергард П. Ланской, во время свидания Дантеса с Пушкиной прогуливался возле дома, чтобы «зорко следить за всякой подозрительной личностью»869. Исследователи отметили «неувязки» в Записках Араповой. Если тайная встреча имела место между 2 ноября 1836 г. и январём 1837 г., Ланской не мог помочь Дантесу, так как его не было в Петербурге870. Указав на это противоречие, Я.Л. Левкович писала: «Может быть, не стоит доискиваться, было это свидание или нет и когда оно могло быть, потому что главный источник трагедии 1837 года, как давно установлено, не в поведении Натальи Николаевны»871. Уточнение времени рандеву обнаруживает, что противоречия в рассказе Араповой носят мнимый характер. Ланской был возлюбленным Полетики. Он надолго покинул Петербург 19 октября 1836 г., а вернулся после смерти Пушкина. Его причастность к делу подтверждает, что рандеву состоялось ранее 19 октября 1836 г.

Пушкин избегал всяких упоминаний о тайном свидании его жены с Дантесом. Его друзья хранили молчание при жизни Натальи. Лишь после её кончины близкие поэта сочли себя вправе рассказать о давнем происшествии. Однако в их показаниях можно заметить вопиющие противоречия. Одни утверждали, будто Пушкину заманили в ловушку, другие – что она сама дала согласие на рандеву. Первая версия сводилась к тому, что Дантес был при оружии и домогался, чтобы дама отдалась ему. По другой версии он упал на колени и просил Натали выйти за него замуж. Согласовать между собой эти версии невозможно. Попытаемся оценить их критически.

Подробные воспоминания оставила дочь Н.Н. Пушкиной и П.П. Ланского Александра Арапова. Она прожила жизнь рядом с матерью и отцом, товарищем Дантеса по полку. Её записки полны бульварных подробностей. Но это не даёт оснований отвергнуть их с порога.

Для вдовы Пушкиной были мучительны всякие разговоры о трагедии, сломавшей её жизнь.

Послания Натали к Пушкину утрачены, и лишь в сохранившихся письмах к Ланскому можно обнаружить некоторые намёки на прошедшее. «Я слишком много страдала и вполне искупила ошибки, которые могла совершить в молодости…» – писала Наталья Николаевна Ланскому872. Дочь узнала кое-что об этих ошибках не от самой матери, а от близкого к ней человека.

Однако за три года до смерти Наталья Николаевна допустила откровенность в беседе с компаньонкой Констанцией, пользовавшейся её полным доверием. Единственное, в чём её уличает совесть, призналась Наталья Николаевна, – «это согласие на роковое свидание… Свидание, за которое муж заплатил своею кровью, а я счастьем и покоем всей жизни»873. Компаньонка передала эти слова дочери Натальи, Араповой, которая и записала их. В словах дочери слышна живая речь матери.

Что побудило Пушкину согласиться на просьбы Дантеса и назначить ему свидание в доме Полетики?

Весной 1836 г. Наталья носила ребёнка, а Дантес, следуя воле Геккерна, стал готовить почву для сватовства к Барятинской. Это происходило на глазах у большого света. Рано или поздно молва должна была дойти до Пушкиной и причинить ей страдания. Она пожелала знать, кому принадлежит сердце человека, ещё недавно клявшегося ей в вечной любви. Чтобы получить ответ на этот вопрос, она согласилась тайно увидеться с кавалергардом.

Княгиня Вера Вяземская вспоминала, что Натали часто виделась с Дантесом в доме Полетики, но однажды она прибежала оттуда «вся впопыхах» и с негодованием рассказала, как ей удалось избегнуть настойчивого преследования Дантеса874. В беседе с П.И. Бартеневым Вяземская сообщила, что Идалия Полетика по настоянию Дантеса «пригласила Пушкину к себе, а сама уехала из дому». Княгиня Вера пояснила, что и она и Пушкин узнали об этом со слов самой Натали875.

Сестра Натали Александрина в письме к племяннице, Александре Араповой, сообщала следующее: «…ваша мать получила однажды от г-жи Полетики приглашение посетить её, и когда она (Пушкина) прибыла туда, то застала там Геккерна (Дантеса. – Р.С.) вместо хозяйки дома….»876

И Вяземская, и Гончарова-Фризенгоф получили сведения от самой Пушкиной, которая старалась оправдать своё легкомыслие и утверждала, что попала в ловушку, расставленную Идалией Полетикой и Дантесом. Эта версия не столь достоверна, как признание, сделанное Наталией Николаевной Ланской Констанции. Примечательно, что и княгиня Вера, и Александрина описали поведение Полетики в самых нейтральных выражениях, воздержавшись от каких бы то ни было оценок.

Зимой 1838/1839 г. Идалия написала письмо к Екатерине Геккерн: «Я вижу довольно часто ваших сестёр у Строгановых, но отнюдь не у себя. Натали не имеет духа прийти ко мне; мы с ней очень хороши; она никогда не говорит о прошлом; оно не существует между нами»877. Если бы Идалия коварством заманила Натали в ловушку за несколько дней до дуэли, вдова никогда бы не простила ей этого. Но свидание произошло задолго до дуэли и с доброго согласия Пушкиной, вследствие чего две женщины, связанные родством, сохранили прежние отношения после гибели Александра Сергеевича. Родную сестру Екатерину Натали так никогда и не простила.

Согласно припоминаниям Вяземской, во время рандеву кавалергард, оставшись с глазу на глаз с Натали, «вынул пистолет и грозил застрелиться, если она не отдаст себя ему»878. В рассказе Александрины все эти яркие подробности отсутствуют. По словам Александрины, Дантес вёл себя во время свидания благородно, не пытался соблазнить Натали, а сделал ей предложение. В письме к Араповой свояченица Пушкина писала: «Старый Геккерн написал вашей матери письмо, чтобы убедить её оставить своего мужа и выйти за его приёмного сына…»; далее она писала, что в доме Полетики Дантес застал Натали и, «бросившись перед ней на колена, он заклинал её о том