Прислонившись к дверному косяку и требуя еще раз показать ему миссис Титженс, он без конца называл ее «этой женщиной» и «этой потаскухой», но только не «миссис Титженс»…

Вот тогда-то мне в голову и пришла мысль, что происходит что-то странное. Я несколько раз повторил, что это номер моей жены. Он ответил мне в том духе, что откуда, мол, ему знать, жена она мне или нет, и… поскольку в вестибюле отеля она строила глазки и ему, то на месте Пероуна вполне мог оказаться и он сам… Осмелюсь предположить, что он вбил себе в голову, будто я нанял какую-то шлюшку с целью шантажа… Но понимаете… Меня все больше охватывало изнеможение… Выглянув в коридор, я увидел там одного из младших офицеров его штаба и сказал: «Если вы тотчас же не уведете генерала О’Хару, я прикажу арестовать его за пьяные выходки». Генерал от этого словно сошел с ума. Когда я подошел к нему ближе, полный решимости выставить за дверь, то ощутимо уловил исходивший от него запах виски. Причем пахло от него здорово… Вместе с тем осмелюсь выдвинуть предположение, что в действительности он подумал, что сам нарушил закон. И, вероятно, немного образумился. Поскольку мне ничего не оставалось, я стал тихонько выталкивать его из номера. На ходу он закричал, что я могу считать себя арестованным. Вот я и посчитал… Иными словами, уладив с миссис Титженс ряд деталей, отправился в лагерь, куда меня определили квартировать, хотя на самом деле военная полиция, с учетом заболевания моих легких, предписала мне оставаться в отеле. Прямо на моих глазах выступило пополнение, и никаких дополнительных приказов мне отдавать не пришлось. Примерно в половине шестого я отправился в хибару, где имел обыкновение ночевать, разбудил МакКекни, попросил его принять для утреннего построения под командование батальон вместе с моим адъютантом и канцелярией.

Там же позавтракал и отправился в личную палатку ждать дальнейшего развития событий. Думаю, что не могу больше добавить по данному делу ничего существенного…

2

Лорд, генерал Эдвард Кэмпион, рыцарь Большого Креста ордена Бани, рыцарь-командор ордена Святых Михаила и Георгия (награжден на воинском поприще), кавалер ордена «За выдающиеся заслуги» и прочее и прочее, сидел за накрытым солдатским одеялом рабочим столом, на ящике из-под мясных консервов, лучась счастьем, и сочинял конфиденциальное послание военному министру. Внешне он в этот момент пребывал в прекрасном расположении духа, хотя на самом деле, из-за того, что в его голове крутилось множество других мыслей, не имевших отношения к письму, был озадачен и подавлен. В конце каждого написанного им предложения – а с каждой строкой в его груди нарастало удовлетворение! – какая-нибудь частичка разума, не задействованная в этом процессе, вопрошала: «И что мне, черт возьми, делать с этим парнем?!» Или: «Как, черт возьми, не приплетать ко всей этой истории имя той девушки?!»

Когда его попросили составить конфиденциальную докладную записку британскому правительству касательно причин, которые, на его взгляд, сподвигли французских железнодорожников устроить забастовку, он придумал хитроумную уловку и вместо собственных соображений сослался на мнение большинства тех, кто служил под его началом. Это было опасно, потому как грозило конфликтом с властями в Лондоне, но он ничуть не сомневался, что любые попытки выяснить это с помощью местного населения, которые может предпринять родина, всецело подтвердят его слова, помимо прочего, подбираемые самым тщательным образом, чтобы их никто не принял за его личные умозаключения. К тому же ему было глубоко наплевать, что с ним сделает правительство.

Своей военной карьерой Кэмпион был доволен. На первом этапе войны он, существенно поспособствовав мобилизации, немало отличился на Востоке, в основном командуя драгунскими подразделениями. А впоследствии настолько хорошо зарекомендовал себя в организации переброски войск через море, особенно в деле налаживания коммуникаций, приобретших под его началом огромное значение, что по праву считался единственным генералом, которому этот участок можно поручить. Столь колоссальная их важность – из этого никто не делал секрета! – объяснялась тем, что мнения членов Кабинета по многим вопросам разделились и в любой момент они могли принять решение отправить большую часть армии его величества куда-нибудь на Восток. Лежащая в основе этого допущения идея, в том виде, в каком ее понимал генерал Кэмпион, в любом случае имела отношение к потребностям Британской империи и в плане стратегии включала в себя как мировую политику, так и боевые действия, о чем многие нередко забывали. В пользу подобного предположения говорило многое: зона преобладания интересов Британской империи, включавшая в себя Ближний Восток и Юго-Восточную Азию, могла распространиться, скажем, к востоку от Константинополя. Подобную гипотезу можно было отрицать, но это никоим образом не умаляло ее правдоподобия. Нынешние боевые действия на Западном фронте, в последнее время изнурительные, но иногда даже похвальные, велись бесконечно далеко от наших владений в Юго-Восточной Азии, и не столько повышали наш престиж, сколько, напротив, работали против него. К тому же злополучный спектакль на Константинопольском фронте в начале войны почти полностью уничтожил наш престиж в глазах магометанских народов. Следовательно, демонстрация огромного могущества в любом регионе от европейской Турции до северо-западных границ Индии могла показать магометанам, индусам и другим восточным племенам, насколько подавляющую мощь Великобритания может бросить в бой по первому желанию.

По правде говоря, это привело бы к определенным потерям на Западном фронте и, как следствие, к утрате авторитета среди стран Запада. Однако уничтожение Французской Республики мало повлияло бы на народы Востока, в то время как мы, несомненно, могли бы договориться с враждебными по отношению к нам державами в обмен на отказ от своих союзнических обязательств, что не только позволило бы обеспечить целостность и сохранность империи, но и расширить границы колоний, потому как вражеские империи вряд ли захотят какое-то время обременять себя колониями.

Идея отказаться от обязательств перед союзниками генерала Кэмпиона волновала не очень. Да, они действительно заслужили его уважение в качестве боевых соединений, что для строевого солдата уже немало, но как кадровый солдат он не мог презрительно отвергать мысль о расширении границ Британской империи ценой бесчестья, в любом случае относящегося к сфере эмоций. Такого рода сделки заключались между многими народами и в ходе предыдущих войн и в обязательном порядке будут заключаться в будущем. К тому же подобным образом правительство сможет заполучить голоса небольшой, но крикливой и в силу этого представляющей собой угрозу части населения Великобритании, питающей благосклонность к враждебным нациям.

Однако когда