— А кто это? — спросила она батюшку.

Но мужчина опередил священника, поднялся с лавки и представился:

— Полковник военной разведки Титов Иван Алексеевич. А вы Мария Воронцова?

— Да, — кивнула Маша.

— Очень хорошо. Я искал вас и вашего спутника.

— Зачем? — удивилась Маша.

— Чтобы узнать все обстоятельства гибели моего немецкого агента Александра Рютте и выяснить, что вам известно об операции «Возрождение».

— Сашу тоже они убили! — воскликнула женщина.

— Кто «они»? — поинтересовался полковник.

— Эсэсовцы из прошлого — Мартин Вебер или Райнер Штольц!

— То есть, вы продолжаете настаивать на версии, что во время войны в будущее были отправлены немецкие офицеры?

Отец Леонид смущённо покашлял, привлекая к себе внимание:

— Ты извини, Мария, но я тут поделился твоей историей с Иваном Алексеевичем. Не переживай — только техническими подробностями, — спохватился священник. — О печати, ключах и перемещениях во времени. Твои личные переживания уйдут со мной в могилу.

— Делитесь с кем хотите! Даже моими личными переживаниями! — воскликнула Маша. — Я готова хоть на весь мир об этом прокричать, только верните мне Готтлиба и остановите апокалипсис! Вы не верите? — Она укоризненно посмотрела на полковника. — А вот Саша сразу поверил, когда мы ему рассказали! И даже помог, познакомив с Полем Брауном, внуком Людвига фон Мирбаха. Это его дед отправлял немцев в будущее и говорил об этом Полю. Можете сами расспросить его.

— Поль Браун был найден мёртвым через два дня после гибели Александра, — проговорил Титов. — Перед смертью его пытали.

— Какой ужас! Бедняжка, — вздохнула Маша. — Не смог от них спрятаться. Теперь понятно, как они узнали о письме фон Мирбаха Тевтонскому ордену.

— Все свои действия Александр согласовывал со мной, — продолжил полковник. — Мне многое известно, и поэтому… я почти вам верю.

— Послушайте! Там в лесу лежит сейчас Райнер Штольц! Если вы доберётесь к нему быстрее диких зверей, то будете верить мне не «почти», а полностью.

— Правильно. — Полковник взглянул на отца Леонида. — Я выйду во двор, позвоню кое-куда. А вы пока окажите девушке помощь. Ей надо успокоиться и выспаться.

— Понял, — кивнул священник.

— Помощь нужна не мне! — Маша обратила к нему умоляющее лицо. — А Готтлибу и всем нам. Заграждающая печать и ключи у немца. Как только он доберётся до Мариенбурга — начнётся апокалипсис.

— Верно, девочка, верно, — соглашался с ней отец Леонид, рассматривая рану на предплечье, — но заражение крови или, не приведи Господи, столбняк — это похуже апокалипсиса будет. Дай-ка сюда свою приятельницу. — Он потянул из рук Маши курицу, и та беспокойно заквохтала. — Мы её в чуланчик до утра отправим.

— Только не ешьте её, пожалуйста, — попросила Маша. — Мы с ней вместе сегодня из зубов вырвались. Она — лисьих, а я — волчьих.

— Да разве можно такую красавицу съесть? — улыбнулся батюшка. — Пусть живёт до старости. А ты пока проходи вот сюда, умойся. — Он оценивающе оглядел женщину. — Я принесу переодеться.

Он унёс курицу из комнаты, а Маша зашла в ванную и ужаснулась, увидев своё отражение в зеркале. Она поняла, что умывание ей не поможет, стащила с себя порванную одежду и залезла за цветастую шторку под прохладный душ. А когда вылезла, то обнаружила висящую на крючке чистую мужскую футболку, достающую ей до колен, и шаровары, затягивающиеся верёвкой на поясе. В комнате Машу дожидался отец Леонид, разложивший на столе бинты, вату и бутылочки с разными жидкостями.

— Вот, — протянул он ей одну, — выпей.

— Это что? — Маша скривилась, понюхав тёмную настойку.

— Пей-пей, нос не вороти! — пророкотал священник. — Это лучшее домашнее средство от нервов и разной хвори. Если совсем противно — можешь колбаской с хлебушком или лимончиком закусить, — смягчился он, придвигая женщине тарелки с едой. — Только чтоб всё выпила.

— Ладно, — вздохнула Маша, делая первый глоток.

К её удивлению, настойка оказалась крепкая, но не гадкая, даже с приятным горьковато-мятным послевкусием. После второго глотка у Маши прорезался зверский аппетит, и она принялась уминать колбасу с хлебом, пока отец Леонид обрабатывал раны и вёл беседу.

— Так говоришь, в музее у нас труба Архангела Михаила? — спросил он Машу, аккуратно смачивая предплечье спиртом.

— Угу, — с набитым ртом промычала женщина.

— Специально, значит, оставил, чтобы вызвать его на битву с войском Люцифера?

— Да, — кивнула Маша, делая ещё глоток.

— Так вот почему никто в неё дунуть не смог — время не пришло, — покачал головой священник, бинтуя Машину рану.

— Отец Леонид! Дайте мне эту трубу, — заплетающимся языком произнесла женщина. — Я сейчас же поеду в Мальборк.

— Ну-у, — протянул священник, — сейчас, пожалуй, не поедешь. Ночь на дворе. И трубу тебе никто не даст — музейный экспонат, принадлежащий церкви Архангела Михаила, в коей я нынче за главного. За трубу несу личную ответственность. А то ишь, надумала она ехать, трубить…

Голос отца Леонида становился то громче, то тише. Маша пыталась сфокусировать взгляд на его лице, но оно почему-то расплывалось в мутное пятно, рыжая борода неожиданно превратилась в давешнюю курицу, улёгшуюся спать на груди священника. И самого отца Леонида заволакивал серый туман, сквозь который иногда Полярной звездой выглядывала потолочная люстра.

— Сейчас, — забормотала Маша, пытаясь руками поддержать отяжелевшую голову. — Что-то с глазами не то. Я их прикрою… на минуточку…

Она клюнула носом в стол.

— Прикрой, конечно, — проговорил туман голосом священника, подхватил её подмышки и пересадил на диван. — Здесь удобнее будет. Отдыхай, девочка.

— Только… минуточку…

Рыжая курица взмахнула крыльями возле самого лица Маши, женщина зажмурилась и повалилась на бок в мягкую темноту…

* * *

Её разбудили мужские голоса, разговаривающие совсем рядом. Один принадлежал отцу Леониду, а второй — полковнику Титову. Оба говорили тихо, стараясь не разбудить спящую женщину, но прорывающиеся рокочущие нотки в голосе священника указывали на то, что дискуссия идёт жаркая. Маша прислушалась, потом открыла глаза. Люстра на потолке была выключена, но в комнате было достаточно светло от занимающегося рассвета. Мужчины сидели за столом