Похоже да, использует свой ограниченный запас энергии с точечным прицелом. Я хотел уже окликнуть его и спросить, как он себя чувствует, но в последний момент сдержался, не стал отвлекать от тонкой работы. На двенадцатой минуте он наконец-то глубоко вздохнул и открыл глаза. Спокойно посмотрел на меня, даже не пошатнулся, хотя лицо по бледности уже почти сравнялось с халатом.

— Я закончил, — достаточно бодрым голосом произнёс он. — Дальше ты.

— Вы как, в норме? — задал я глупый вопрос, но и не спросить не мог.

— Вполне, — кивнул он и поплёлся в сторону табуретки у окна. — Немного отдохну, помедитирую, и буду в полном порядке. Жаль у них здесь нет кофейного аппарата.

— А мне кажется я видела где-то, — сказала Катя. — Пойду гляну возле регистратуры.

— На всех бери, — бросил я ей вслед, когда она уже открывала дверь.

Ну, значит теперь моя очередь. Рана значительно меньше по объёму, чем та на предплечье после репозиции, у меня есть шанс. Надо просто попробовать также сфокусироваться, как на линии перелома в прошлый раз. Я приложил руку и начал направлять тончайшие пучки точно на стенки раневого канала, расшевеливая клетки, ответственные за регенерацию.

Что очень удивило, я буквально почувствовал от них ответ, как они начали активно делиться, на поверхности начали расти грануляции, которые я подпитывал тоненькими ниточками магической энергии. По вискам скатились первые капли пота, но я чувствовал себя вполне нормально, буду продолжать. Главное — концентрация, расчёт и прицел. А ещё обратная связь от заживляемых тканей, это было чем-то новым и показалось мне очень важным из ощущений.

Поток энергии значительно замедлился, когда я уже понял, что стремительно приближается мой предел. Чтобы не отрубиться, я прекратил воздействие и убрал руку. Открыв глаза, я всё же увидел те самые неприятные круги, как признак перегрузки и ухватился за край стола, не дожидаясь, когда меня поведёт в сторону. Рана практически зажила, осталось совсем немного, не больше, чем пол сантиметра глубиной и ширина не больше миллиметра. Даже обидно стало, не хватило совсем чуть-чуть. Уверен, будь на мне тот самый медальон Вяземского, я бы справился, но возвращаться к этой теме бессмысленно, дар возвращается ко мне и скоро я смогу победить такую рану полностью, даже не уходя в перегруз.

Проскурин мирно спал. Сказалась скорее всего кровопотеря, поэтому он просто вырубился. Мне это сейчас было на руку, не хочу, чтобы он меня сейчас видел и о чём-то спрашивал. Катя вернулась с тремя стаканами кофе, один я у неё сразу забрал. По фигу, что горячеват, зато бодрит. Медитировать начал, как только пятая точка коснулась табуретки. Сидя всё равно удобнее, учитывая мой мизерный опыт в этой непростой науке.

Проскурин пришёл в себя, когда мы допили кофе и Катя собрала пустые стаканчики, чтобы выбросить в урну. Сначала он повернул голову, осматриваясь по сторонам, но нас не видел, мы сидели у подоконника, куда была обращена его макушка.

— Всё в порядке? — спросил я.

— А, вон вы где, — сказал он своим обычным голосом, словно и не было только что никакого ранения. — А я уж подумал оставили здесь валяться, как дворового пса, а сами свалили. Никакой одежды нет запасной? А то моя рубаха похоже плачет по помойке.

— Запасной гардероб здесь не держим, молодой человек, — холодно произнёс Виктор Сергеевич.

— А я и не тебя спрашивал, а Саню, — грубо резанул по ушам голос Тимохи. Окончательно отошёл, теперь узнаю.

— Не стоит так разговаривать со старшими, — с нажимом сказал я. Мне было сейчас абсолютно по барабану, кто он есть на самом деле, так вести себя там, где тебе оказали помощь непозволительно никому. — Единственное, что могу тебе предложить, это белый халат, есть запасной. Больше поделиться нечем.

— Ты не обязан, Саш, — обратился Виктор Сергеевич теперь уже ко мне. — Пусть о нём друзья позаботятся, сюда же приволокли и отсюда увести смогут.

Проскурин смерил старика самым прожигающим взглядом из своего арсенала и уже собирался что-то соответствующее выдать, но увидел мой взгляд исподлобья и сделал одолжение, сдержался. Краем глаза я видел, как Катя вжалась в угол и затаилась, как мышь. На неё Проскурин не обращал внимания, словно её нет вовсе. Оно и к лучшему.

— Ладно, давай свой халат, — недовольно рыкнул он, сев на столе и сдирая с себя пропитанную кровью рубашку, чистым участком стирая с себя бурые подсохшие пятна, но они упорно не хотели пропадать. Потом стал внимательно рассматривать свежий рубец. — А ты смотрю неплохо справился, надел всё-таки амулет? Где нашёл-то?

— А вот это вы зря, Александр никакими запрещенными артефактами не пользуется, молодой человек! — довольно резко ответил за меня Виктор Сергеевич, слабо контролируя свои эмоции и неприязнь к нехорошему пациенту. Странно для человека с таким богатым жизненным опытом, видимо что-то его сильно зацепило и вывело из равновесия. Или просто возраст сказывается.

Я ожидал уже нового взрыва от этого бандита, но он снова меня удивил. Он посмотрел на старика совсем по-другому, настороженно и внимательно.

— То есть он у него есть, но он им не пользуется, так?

— У него есть медальон, — дядя Витя кажется запоздало просёк, что сказал не то и старался на ходу исправить ситуацию. — Тот, который вы ему дали. Но он справляется и без него.

— Кстати о медальоне, — подхватил я новую инициативу и пошёл к шкафу, где в кармане пальто лежал артефакт. Вот и представился случай его вернуть. Повода его оставлять себе я особо не видел, и толку мало и вопросов при случае не оберёшься. Я протянул его Тимофею. — На, можешь забрать, он мне не нужен.

— Я тебе его не давал, — спокойно, но с неприятными, пробирающими насквозь нотками произнёс он, игнорируя маячившую перед его лицом мою руку. — И не мне забирать.

— Но это же ты отдал его Коле, значит он всё-таки твой, — я снова настойчиво протянул ему вещицу. — Забирай, сами потом решите, чей он в итоге.

— Мне эта галиматья слабосильная и пропахшая плесенью на хрен не нужна! — вдруг взвился Проскурин, отталкивая мою руку. Я привык его всегда видеть спокойным и настороженным, сейчас у него эта ширма прохудилась, но он быстро снова взял себя в руки. — Можешь эту безделушку