Шрифт:
Закладка:
Все шло отлично, но вдруг у меня закружилась голова; я встала из-за стола, впрочем, когда уже кончили.
Войдя в мавританскую гостиную, я села, и мне чуть не сделалось дурно. Мне показывали картины, статуэтки, портрет князя Василия и его забрызганную кровью рубашку, висящую в шкафу, которому портрет служит дверцей. Нас повели смотреть лошадей, но я ничего не видела, и мы должны были уехать.
14 октября
Я получила из Парижа платья. Одевшись, я вышла гулять с Полем.
Полтава более интересный город, чем думают. Прежде всего, достойна внимания маленькая церковь Петра Великого. Она деревянная, и для сохранения ее сделаны снаружи стены из кирпичей, – между ними и стенами церкви свободно помещается человек.
Рядом с церковью находится колонна на том самом месте, где государь, выиграв битву 1709 года, отдыхал, сидя на камне. Колонна вылита из бронзы.
Я вошла в старую деревянную церковь, стала на колени и три раза поклонилась в землю. Говорят, что если молиться так в церкви, где находишься в первый раз, то сбудется то, о чем молишься.
Продолжая осматривать достопримечательности, я отправилась в большой полтавский монастырь.
Он стоит на вершине второго холма. Полтава построена на двух холмах.
Там замечателен только деревянный иконостас, удивительной резной работы.
Тут же похоронен мой прадед, отец дедушки Бабанина; я поклонилась его могиле.
17 октября
Мы играли в крокет.
– Паша, что бы вы сделали с человеком, который бы меня оскорбил, смертельно оскорбил?
– Я бы убил его, – ответил он просто.
– У вас прекрасные слова на языке!!! Но вы смеетесь, Паша.
– А вы?
Он называет меня бесом, ураганом, демоном, бурей… Все это со вчерашнего дня.
Я только тогда становлюсь более спокойной, когда выражаю противоречивые мнения о любви.
У моего двоюродного брата замечательно широкие взгляды, и Данте мог бы позаимствовать у него божественную любовь к Беатриче.
– Я, конечно, влюблюсь, но не женюсь, – сказал он.
– Ведь за такие речи стоит высечь человека!
– Потому, – продолжал он, – что я бы желал, чтобы любовь моя длилась вечно, по крайней мере, в воображении, сохраняя божественную чистоту и силу. Брак уничтожает любовь именно потому, что дает ее.
– О! О! – сказала я.
– Отлично! – заметила его мать, пока нелюдимый оратор краснел, смущенный собственными словами.
А в это время я смотрелась в зеркало и подрезала челку, сделавшуюся слишком длинной.
– Вот вам, – сказала я Паше, бросая ему прядь золотистых нитей, – я даю вам это на память.
Он не только взял их, но даже голос у него задрожал; а когда я хотела отнять их, он так уморительно посмотрел на меня, как смотрит ребенок, завладевший игрушкой, которая кажется ему сокровищем.
Я дала ему читать «Коринну», и он ушел. Коринна и лорд Мелвиль пешком переходят через мост Св. Ангела… «Когда я переходил через этот мост, – говорит лорд Мельвиль, возвращаясь из Капитолия, я в первый раз долго думал о вас». Я не знаю, что есть особенного в этой фразе… но я буквально замерла, прочитав ее вчера вечером. Впрочем, я всегда бываю так поражена, когда прочитываю ее.
Не говорили ли и мне чего-нибудь подобного? В этих немногих простых словах заключается какая-то волшебная сила, может быть, это их простота? Или же это ассоциация?
20 октября
В восемь часов утра, в серую погоду, мы уже отправились на охоту. Земля была покрыта легким слоем снега, как лицо m-me Б. пудрой. Мишель привел свою стаю борзых собак. Как только мы выехали в поле, я села верхом, не снимая шубки, которую я перевязала вокруг талии ремнем; мне дали держать трех собак.
Иней, снег, лошади, острые мордочки борзых собак – все это радовало меня; я торжествовала.
Паша тоже ехал верхом и был очень любезен, что к нему совсем не идет и смущает меня. Но этими переменами настроения нельзя пренебрегать.
– Паша, есть одна личность, которая меня страшно стесняет (успокойтесь, это не тетя Т.), и мне хотелось бы избавиться от этой личности приличным образом.
– Хорошо, располагайте мной.
– Правда?
– Попытайтесь.
– Честное слово? И вы ничего не скажете?
– Честное слово, никому ничего…
Благодаря нескольким словам, которыми мы обменялись, между мною и «зеленым человеком» установилась известного рода связь.
Мы иногда говорим между собой шепотом, по-английски, в отсутствие его матери.
Паша пытался продолжать быть любезным. Но я дала ему поцеловать обе мои руки, прочесть стихотворение Виктора Гюго и вообще обращалась с ним как с братом, кто он и есть на самом деле.
23 октября
Вчера, усевшись в карету, запряженную шестеркой, мы уехали в Полтаву.
Переезд был веселый. Слезы в час отъезда из родительского дома вызвали всеобщие излияния, а Паша воскликнул, что влюблен безумно.
– Клянусь, что это правда, но не скажу, в кого.
– Если вы влюблены не в меня, – воскликнула я, – то я вас проклинаю.
Моим ногам было холодно, он снял свою шубу и покрыл мне ноги.
– Паша, побожитесь, что скажете мне правду.
– Клянусь!
– В кого вы влюблены?
– Зачем?
– Мне это интересно, мы родственники, я любопытна, и потом… Это меня забавляет.
– Видите, это вас забавляет!
– Конечно, но не понимайте меня в дурном смысле; я интересуюсь вами и вы хороший человек.
– Вы смеетесь, а потом будете насмехаться надо мной.
– Вот вам моя рука и мое слово, что я не смеюсь.
Но лицо мое смеялось.
– В кого вы влюблены?
– В вас.
– Правда?
– Честное слово! Я никогда не говорю так, как говорят в романах, и разве нужно падать на колени и говорить кучу глупостей?
– О! Мой милый, вы подражаете кому-то, кого я знаю.
– Как хотите, Муся, а я говорю правду.
– Но это безумие!
– Да, конечно, и это-то мне и нравится! Это безнадежная любовь, а мне это и нужно. Мне нужно страдать, мучиться, а потом… мне будет о чем думать, о чем сожалеть. Я буду терзаться, и в этом будет мое счастье.
– Молодо-зелено!
– Молодо? Зелено?
– Но мы брат и сестра.
– Нет, мы двоюродные…
– Это одно и то же.
– О, нет!
Тогда я принялась дразнить моего поклонника. И всегда не тот, кого я ищу!
Я уехала с Полем, отослав Пашу в Гавронцы. На станции мы встретили графа М., и он оказал мне несколько незначительных услуг.
Меня разбудили на третьей станции, и я, вся заспанная, прошла мимо графа и слышала, как он сказал:
