– И ведь никто не догадался опросить решеточных сторожей! Тело на съезжую привезли, а более ничего делать не стали! – в сердцах воскликнул Деревнин и тут же опомнился – именно это головотяпство спасло Жанаргуль и ее детей.

– Этого хватило. К тому же она показала сторожам какие-то дорогие вещицы. За золото они согласились ей помочь. Один и довел ее до моего двора. Даже сам стучал в ворота и велел отворять. Мои сторожа отозвались. Сперва впускать не хотели, но когда поняли, что женщина не простая – впустили и отвели в сени. Там она с детьми ждала, пока я встану. Я не думал, что можно пройти ночью пол-Москвы, зная только два слова по-русски. – Ногаец усмехнулся. – И я даже позавидовал Бакиру, у которого такая жена. Мне сватают русскую женщину, княгиню, вдову. Думаю, придется жениться, хотя она не стоит и пальца Жанаргуль.

Деревнин отметил: оба – и князь, и воевода, избегают разговора об убийстве татарина. Для них главное – что женщина спаслась сама и спасла детей. А также то, что нож не выдаст убийцу – мало ли кто напал на человека? Искать убийцу на Крымском дворе никто не додумается.

– Хватит для первого раза, – сказал он. – Скажите ей… скажите, что я ее ни в чем не виню…

Это было не совсем правдой, но и ложью не было.

Мужчины спустились вниз. Там Зульфия уже накрыла стол. В плошках были остатки приготовленного для угощения в тереме курта и жента. В миске лежали пироги с мелко нарубленной говядиной и с рыбой, стоял кувшин с горячим сбитнем. Также подала Зульфия оставшиеся на поварне бауырсаки – нарочно держала их на шестке, в казанке, чтобы хранили тепло. Сама она встала в углу, опустив глаза, как благовоспитанная татарская девица.

– Я думаю – почему все же Бакира позвали на эту встречу, – сказал Деревнин, съев первый бауырсак. – Он же по-русски знает сотни две слов, не больше. И вот единственное, что мне на ум приходит. Тот, кто позвал Бакира на эту тайную встречу, уже тогда задумал предательство. Ему был нужен человек, на которого, если дело раскроется, можно свалить вину. Ему был нужен предатель. А кто для этой клеветы удобнее, чем человек, который свободно выезжает с Крымского двора и бывает в Посольском приказе?

– Клянусь, ты прав! – воскликнул Ораз-Мухаммад.

– Иван Андреевич, ты, сдается, правильно разгадал загадку. Но она порождает другую… – Ногаец задумался. – Для чего тому предателю потребовалось сообщать боярину Годунову о тайной встрече? Что на ней могли обсуждать столь значительного, чтобы Годунов разозлился?

– И кто из наших князей, бояр или дьяков все это затеял, – добавил Деревнин. – Я не пророк, я не могу угадать, о чем в ту ночь говорили. И какая нашим князьям польза от казахского посольства – мне непонятно. Разве что речь о покупке степных лошадей. Что там еще, в степях, может быть доброго?

– Я слыхал, что в наших краях находили серебряную руду, – сказал воеводе ногаец. – Теперь уже не понять, какие земли наши, какие не наши, куда уже пришли или через несколько лет придут калмыки. Но о том, чтобы там стали добывать серебро, я не слыхал.

– А серебро нашему царству необходимо. Так, может, из-за него вся каша заварилась? – спросил Деревнин.

– Эту руду сперва еще найти нужно. А ты же понимаешь, подьячий, какие у нас просторы… – Ногаец вздохнул. – И нужны толковые рудознатцы. Мы – степняки, скот пасем, коней растим, серебро для женских колец и подвесок покупаем, рудознатцев у нас нет…

– Кольцо! «Птичий клюв»! – вспомнил Деревнин. – Айгуль! Вот теперь можно как-то увязать вместе смерть девки и ту тайную встречу!

– Ты прав, подьячий! О той встрече непременно сговаривались заранее, и она могла что-то знать. И предательство тот человек…

– Или те люди…

– Да! Замыслили заранее! – воскликнул воевода. – Вот так понемногу мы и распутаем эту мерзость!

– Не забывай о русских, которые пришли на ту встречу. Скажи, Иван Андреевич, есть ли способ выявить этих подлецов? – спросил ногаец. – Ты лучше нашего знаешь, что делается в Кремле…

– Способа пока я не вижу. Но ежели судить по тому, что боярин Годунов был той встречей сильно недоволен, так это – его враги. Врагов же много…

И подумал Деревнин, что дело теперь сильно напоминает поиски иголки в стоге сена.

Многие на Москве были недовольны тем, как скоро возвысился Годунов – не Рюрикович, не Гедиминович, а всего лишь хитрый человек, который вместе со своим дядюшкой как-то сделал, чтобы покойный государь женил сына на его сестре. Но знатных людей, князей Мстиславских и Шуйских, способных затеять новый заговор, уже нет – Годунов безжалостно разгромил противников. Разве что постриженный в монахи князь Иван Шуйский только постригом отделался, да его дочь, которую прочили в новые царицы, если бы удалось уговорить государя развестись с неплодной Ириной, выкрали из терема и насильно постригли, а другого никакого зла ей не сделали.

– Дьяки? – сам себя спросил Деревнин.

Те, что возглавляли кремлевские приказы, могли за что-то озлобиться на Годунова. Но какая им польза от казахского посольства?

Ораз-Мухаммад и князь Урусов ждали.

– Нам может сказать правду лишь один человек. Человек тот – Бакир, – сказал подьячий. – Сейчас, когда его жена и дети в безопасности, он может признаться, что оклеветал себя, и назвать имя предателя.

– Думаю, что его сейчас старательно стерегут, и он даже не знает, что Жанаргуль сумела спастись сама и спасти детей, – ответил воевода. – Вытащить его с Крымского двора будет очень трудно.

– Однако сейчас с ним ничего дурного не сделают, он будет просто сидеть взаперти. Потом повезут на суд бия. Ведь так положено по Жеты Жаргы? – спросил ногаец.

– Да, – хмуро произнес воевода.

Деревнин сильно сомневался, что у казахов есть свои рукописные законы. В Московском царстве и то не всюду их знали и соблюдали. Но что-то и у них, видно, имелось.

– Что по вашему обычаю грозит Бакиру? – спросил он.

– Смерть, – коротко ответил Ораз-Мухаммад.

– И нет никакого обычая, чтобы ему избежать смерти?

– У нас есть закон, называется «Жеты