– Это просто смешно.

Он пожал плечами.

– Скажем так: насколько хорошо ты ее на самом деле знаешь?

– Думаю, хорошо. Мы дружим.

Он стоял и смотрел на нее.

– Очевидно, она влияет на тебя. И не думаю, что в лучшую сторону.

2

Не то чтобы ему не нравилась Джастин. Вообще-то они были друзья. Раньше его никогда не связывала с женщиной просто дружба. Как правило, такие отношения включали секс. Но он почувствовал, что она выше всего этого. И потом, она коллега. Джордж заметил некую враждебность со стороны сотрудников факультета, которые держали его на расстоянии и обращались с ним холодновато-равнодушно. Это было постоянное место работы, но каждый год требовался отчет, и для продления контракта нужно было предоставить публикации, книгу. Трехгодичный контракт не подразумевал возможность повышения – подобные знаки признания были редки, – и все же он был рад, что его приняли на работу.

Джастин давно работала на полставки. Она вела два курса: «Бархатные ткани Ренессанса» и какой-то сомнительный семинар по ремеслам. Среди студентов она была исключительно популярна – особенно среди студенток. По его мнению, она была этакая заботливая квочка. Он часто видел, как она разгуливает по коридорам, закутанная в разнообразные ткани, словно мумия, и увешанная украшениями, словно новогодняя елка. Часто было легко определить, что она ела в последний раз, – после обеда на груди оставался усик гороха, или на губах был размазан шоколад. Когда они встречались раз в неделю за одним и тем же столиком, она всегда сообщала какую-то новость, мучившую ее. Она была таким человеком, который требует твоего полного внимания и тут же начинает вещать о целой куче сверхважных вещей, – похоже, больше всего ее увлекала тема прав женщин – или же их отсутствия. Вообще-то он ее побаивался. В последнее время, увидев ее впереди в компании ее безнадежных приятелей, он старался обходить ее по дуге. В толстых шерстяных свитерах они напоминали неуклюжих домашних животных на пастбище. Она была замотана в очередной бесконечный шарф, волосы рассыпаны по плечам, а еще эти ужасные мешковатые штаны, моток пряжи в кармане, деревянные спицы, торчащие, будто оружие. Он подумал и решил, что она все же несколько отталкивающая. Но его жена считала ее богиней.

Она ввела Кэтрин в ближний круг их женского клуба. Он вообразил себе культ недовольных дам, сплетничающих о мужчинах и грязных делах, в которых участвовали с рождения. Кэтрин приходила с этих посиделок совершенно неузнаваемая, будто ей в чай амфетамина подсыпали. В речи ее мелькали слова и выражения, явно подхваченные из популярной книжки про феминизм. «Мне нужно, чтобы ты меня выслушал», или «Мои ожидания от нас как от пары не оправдались», или «Похоже, мы не понимаем друг друга».

С момента их знакомства Кэтрин всегда была немного чопорна, носила шерстяные юбки и кардиганы. Поначалу он находил это сексуальным, пусть и немного скучноватым. Теперь, под влиянием Джастин, она одевалась как женщина из прерий – крестьянские блузы, длинные юбки, тяжелые ботинки Wrangler и фланелевые рубашки из военторга. Она собирала волосы в косу, как и Джастин, и лицо ее было обветрено. Ее учили быть свободной, и она перестала носить лифчик, так что груди ее колыхались под просторной рубахой, знаменуя бунтарский настрой.

Его беспокоили эти перемены. Во-первых, жена его была самым поверхностным созданием на свете – поверхностным и доверчивым, и скверно, что, будучи такой, она попала в руки манипуляторши Джастин. Разумеется, Кэтрин считала себя совсем другой. Она была умна – когда-то прекрасно училась, но была совершенно неспособна мыслить сколько-нибудь оригинально. Джастин – другое дело. Ей не сиделось на месте, она вечно во что-нибудь вгрызалась, как гребаный термит.

Он не говорил с ней после того вечера у Флойда и того странного трипа, и воспоминания о том поцелуе и жалких приставаниях вызывали неловкость. Он бродил по кампусу, пытаясь не наткнуться на нее, но она все же встретила его в кафетерии и пригвоздила взглядом.

– Ты меня избегаешь, – сказала она.

– Вовсе нет. Просто был занят.

Они посмотрели друг на друга. Сейчас она была прежней Джастин: крепкая, чуткая, дикая.

– Та ночь, – сказал он.

– Не стоит упоминания.

Он посмотрел на ее груди и полные губы.

– Я не такой, Джастин.

– Я тоже.

– Ну и прекрасно, уже легче.

– Опаздываю. – Она улыбнулась. – Увидимся позже?

– До встречи.

Несколько недель спустя он наткнулся на нее во дворе. Шел дождь, и он пригласил ее под зонт. Конечно же, своего у нее не было. Практичные решения – не для нее. Она слишком жила моментом.

– Получал мои записки? – спросила она.

Они копились у него в ящике. Первая гласила: «Надо поговорить. Это важно!»

– Да, прости, был занят.

– Пообедаем?

Они направились в столовую. «Их» столик был занят, и они нашли другой в дальнем конце, подальше от толпы студентов. Она сняла еду с подноса и расставила перед собой, словно готовясь провести сложный эксперимент.

– Я немного беспокоюсь за Кэтрин, – сказала она.

– Беспокоишься – почему?

– Она, похоже, подавлена.

Он смотрел, как она откусывает большой кусок сэндвича.

– Ты правильно беспокоишься, – сказал он.

Она выжидающе смотрела на него.

– Она сильно подавлена. Болеет, пьет лекарства.

– Ясно. – Он был уверен, что эта новость стала ударом. На него теперь вину не повесишь.

– Совсем исхудала. Заметил?

Конечно, он заметил.

– У нее тенденции к саморазрушению, – сказал он. Он не раз слышал, как она вызывает у себя рвоту в ванной, но не стал упоминать это сейчас.

– Она говорит всякое на наших встречах.

– Что именно?

– Про тебя.

– Ну, – сказал он, – это неудивительно. Думаю, у нее галлюцинации, паранойя. Проблемы с доверием.

Но Джастин на это не повелась, лицо ее выражало отвращение и обвинение.

– У тебя на все готов ответ, да, Джордж?

– Слушай, – сказал он, стараясь быть благодушнотерпимым. – Ты же знаешь, что говорят о переездах. Период адаптации. Она скучает по Нью-Йорку, по друзьям. Конечно, ты очень добра к ней, но все же здесь – не то же самое.

Он видел, что она уязвлена. В конце концов, кто мог с ней сравниться – такой ум, образованность, характер! Как это его впечатлительной жене может быть нужен кто-то другой?

– Не пойми меня превратно, Джастин, но меня беспокоишь как раз ты.

Она вопросительно подняла бровь.

– Я?

– Ты, кажется…

– Что? – В голосе ее звучало негодование.

– Прости, – он заговорил тише, словно делясь тайной, недоступной другим, – но ты немножко одержима моей женой.

– Бред какой-то. Мы подруги. Друзья, вообще-то, заботятся друг о друге.

Он лишь улыбнулся.

Она в раздражении