Шрифт:
Закладка:
В личный кабинет Дирка попасть было так же непросто, как в кабинет главы государства. Визитные карточки, телефоны, посыльные, секретари создавали надежный барьер между посетителем и Дирком де Йонгом, главой отдела ценных бумаг. Вы просили о встрече с ним, называя его имя на ухо двухметровому детективу, который под видом привратника стоял, словно изваяние, в центре мраморной ротонды и окидывал каждого холодным, оценивающим взглядом. Потом он мягко шел на резиновых подошвах впереди вас для того только, чтобы передать попечению важного мальчика-посыльного, который спрашивал ваше имя и исчезал. Вы ждали. Посыльный возвращался. Вы ждали. Вскоре появлялась молодая женщина с вопросительно поднятыми бровями. Она беседовала с вами. Тоже исчезала. Вы ждали. Она появлялась снова. Вас провожали в просторный, роскошный кабинет Дирка де Йонга. И здесь весь официоз улетучивался.
Дирк был рад вас видеть – он вел себя спокойно и заинтересованно. Когда вы излагали ему суть дела, он слушал внимательно, с клиентами он всегда был обворожителен. Объем дел с женской клиентурой Трастовой компании Великих озер поражал размахом. Дирк был консервативен, услужлив – и ему неизменно доверяли. Он говорил мало, но добивался поразительных успехов. К двери его кабинета с мрачным видом шествовали недавно перенесшие непоправимую утрату дамы в траурных одеждах, сшитых по последней моде. Предложения Дирка (часто выработанные совместно с Паулой) приносили прекрасные результаты благодаря ненавязчивой рекламе – рассчитанным на женскую аудиторию брошюркам про сбережения и вклады. «Вы обращаетесь не к бездушной корпорации, – было написано в них. – Мы искренне хотим вам помочь. Ведь в таких вопросах требуются не просто друзья. Прежде чем начать действовать, нужно, чтобы ваше решение одобрили специалисты, знающие, что и как инвестировать. Конечно, у вас могут быть родственники и знакомые, которые с радостью посоветуют вам, куда вложить ваши средства. Но возможно, вы совершенно справедливо считаете, что чем меньше они будут знать о ваших финансовых делах, тем лучше. А для нас управление доверительным фондом и забота о ценных бумагах вдов и сирот – задача первостепенная».
Поразительно, но их затея принесла миллионы. «Женщины сейчас все больше и больше имеют дело с деньгами, – заявила прозорливая Паула. – Очень скоро женская клиентура будет не менее ценна, чем мужская. Среднестатистическая женщина ничего не знает об облигациях – об их покупке. Для них это что-то таинственное и рискованное. Дам следует просвещать. Кажется, ты что-то говорил о финансовых курсах для женщин, да, Дирк? Ты мог бы сделать из этого событие полупрофессионального и полусветского характера. Разошли приглашения и пригласи разных банкиров – важных людей, чьи имена у всех на слуху, – чтобы они рассказали желающим дамам о работе банков».
– А дамы придут?
– Конечно, придут. Они откликнутся на любое приглашение, отпечатанное на плотной бумаге кремового цвета.
Трастовая компания Великих озер теперь имела отделения в Кливленде и Нью-Йорке, на Пятой авеню. Предполагалось, что идея заинтересовать женщин покупкой ценных бумаг и обучать их финансовой грамотности найдет чуть ли не национальное воплощение. Надо было дать рекламу в газетах и журналах.
«Беседы с дамами на финансовые темы» проводились каждые две недели в Хрустальном зале отеля «Блэкстоун» и пользовались огромным успехом. Паула была права. Ей в значительной степени передались смекалка и дар предвидения старого Ога Хемпеля. На беседы приходили разные женщины – вдовы, желающие вложить свои средства; работающие женщины, которым, благодаря бережливости, удалось скопить часть своего жалованья; богатые женщины, намеревающиеся лично распоряжаться своей собственностью или не терпящие вмешательства мужа. Некоторые приходили из любопытства. Кто-то от безделья. Кто-то поглазеть на известного банкира, адвоката или бизнесмена, чье выступление было заявлено в программе. В течение зимы Дирк выступал три или четыре раза и явно оказался в фаворитах. Стоя на возвышении в своем прекрасно сшитом костюме, с белым цветочком в петлице, он был очень красив и вид имел респектабельный и благородный. Он говорил естественно, четко, быстро, на вопросы, которые задавались после его речи, отвечал, идеально перемежая уверенный тон задумчивыми паузами.
Было решено, что для национальной рекламы следует сделать картинку, на которую женщины непременно обратят внимание и, стало быть, тут же проявят интерес. По мнению Дирка, ее мог бы нарисовать художник по имени Даллас О’Мара, чья странная подпись куриной лапой красовалась на половине рекламных изображений, которые неизменно бросались в глаза. Пауле эта идея не слишком понравилась.
– М-м-м, она хорошо рисует, – настороженно сказала Паула. – Но разве не найти других, получше?
– Она? – удивился Дирк. – Так это женщина? Я не знал. По имени не догадаешься.
– О да, женщина. Говорят, очень… очень привлекательная.
Дирк послал за Даллас О’Марой. Она ответила, что готова встретиться недельки через две. Дирк решил не ждать и обратился к другим художникам-рекламщикам, посмотрел их работы, выслушал их идеи, и ни один ему не понравился. Время поджимало. Прошло десять дней. Он велел секретарше позвонить Даллас О’Маре. Не может ли она прийти к нему сегодня в одиннадцать? Нет, не может. Она каждый день работает до четырех в своей студии. Тогда, может, она зайдет в контору в половине пятого? Хорошо. Но не будет ли лучше ему наведаться к ней в студию, где он посмотрит ее картины – маслом, черно-белые или цветными мелками. Сейчас она в основном работает цветными мелками.
Весь этот разговор был передан сидевшему в кабинете Дирку его секретаршей, которая звонила художнице. Он рассерженно вдавил окурок в пепельницу и, в негодовании выдохнув последнее колечко дыма, снял трубку телефона у себя на столе.
– Одна из чертовых капризных якобы художниц, которые изображают из себя гениев, – пробормотал он, прикрыв трубку рукой. – Слышите, мисс Роулингс, я сам с ней поговорю. Соедините. …Здравствуйте, мисс… э-э-э… О’Мара. С вами говорит мистер де Йонг. Мне было бы гораздо
