Шрифт:
Закладка:
Об этом обо всем я думал уже развернув коня и пустив его вперед в галоп, разгоняя. Не люблю, когда по мне стреляют — как-то вот даже взъярился неожиданно. Пегас словно почувствовал мою злость, ускорился. Банда действительно собралась не убегать, а меня преследовать — оставляя за собой пыльный след, грузовик ехал в мою сторону. За рулем — передние стекла опущены вперед, я увидел удивленное лицо водителя. Похоже, не ожидали меня увидеть на таком расстоянии, загонять собирались, охотнички.
Приподнявшись в стременах, я уже прицелился. Время замедлилось в красных всполохах, и парой секунд позже ударившая в решетку радиатора пуля — усиленная всей мощью накопителя-инклюза, превратила грузовик и нескольких всадников рядом в огненный шар.
Коней жалко, не думал и не ожидал, что так сильно технику разметает. Сорванный с турели пулемет аж на пару сотен метров в воздух взлетел, превратившись в черную точку. Мельком глянул, потому что остальные бандиты — а приличные люди просто так в одинокого боярина стрелять не будут, бросились врассыпную, расходясь по разным сторонам.
Опытные, нутром почувствовали, что дичь оказалась не совсем дичью. А что в разные стороны — так шансов уйти больше. Снова привстав на стременах, прицелился. Время снова замедлилось и выстрел разметал ближайшего, оставив в седле только верхнюю часть туловища. Стрелял в этот раз на минимуме, контролируя силу — уже легко получается, натренировался. Не зря на стрельбище каждый день хожу.
Романтиков с большой дороги уйти из поля зрения сумело трое. Гонялся я за ними недолго, накручивая круги по выжженной степи — сопровождающий меня авиаразведчик под это дело снизился, показывая направление. Причем бандиты оказались тертые, никто сдаваться не собирался. Понятно, что я не спрашивал, но ни один не спешился, не поднял руки — все отстреливались, пытались сбежать.
После того как догнал последнего понял, что что-то не в порядке. Не было во мне больше ни свежести, ни бодрости. Совсем не было. После последнего выстрела пришло как-то вдруг осознание, что красная пелена перед глазами это уже не след эманации силы, а ответ организма на запредельные нагрузки и повреждения. Похоже в попытке утомить коня я прежде всего загнал сам себя.
Сориентировавшись по солнцу, направил коня в сторону Скобелева. Теперь только в седле держаться, не свалиться. Непростая задача — по пути с каждым километром все сильнее навалилась боль и усталость. Когда подъехал к городским воротам, в седле держался уже на морально волевых, болтался как усаженный в седло мешок. За внешней стеной ко мне пристроились две машины сопровождения — бояре и городская полиция, вместе с которыми я доехал до Академии. Под их взглядами выпрямился, сделал вид что все хорошо.
На площади перед Академией остались едва заметные выжженные полосы после моего яркого — по-настоящему огненного проезда. В парке внутреннего двора было хуже, некоторые заросли кустов и черная земля еще чадили. Здесь, приводя природу в порядок, уже работали курсанты с факультета Терра.
Да, задал я работы людям, похоже «огромное спасибо» за сегодня мне уже не раз сказали, и еще скажут. Много-много раз. Еще и грузовик с фруктами, и витрина магазина в минус. И проникновение в чужое жилье, через окно тем более, к полураздетым девицам. Ох как бы меня не натянули процессуально по самый эдельвейс и до тонкого голоса за такое выступление.
Понятно, что будут правы, но тем не менее.
Мысли в голове уже ворочались тяжело, как проржавевшие шестеренки. Силы кончились и на меня накатывало помутнение разума. Да и держался в седле я, оказывается, только благодаря энергии пегаса — когда подъехал к факультету Игнис и слез с седла, хотел что-то сказать ожидающим встречавшим меня здесь Звереву, Белоглазовой и Арине. Но не смог — едва коснулся земли и отпустил поводья, как просто рухнул вниз.
Темнота перед взором опустилась мгновенно, как будто свет выключили.
Глава 21
— Проснулся?
Голос знакомый, приятный. Арина. Но несмотря на всю приятность ее чарующего голоса, интонации слышатся заметно едкие.
Открыл глаза и сразу зажмурился. Снова открывал осторожно, с прищуром. Поморгал немного, постепенно привыкая к мягкому свету. Осмотрелся. Я у себя в комнате, на своей кровати — узнаю обстановку. Лежу в достаточно интересной позиции: на спине, полностью раздетый. По пояс накрыт простыней.
Арина — одетая, сидит сверху. Понятно зачем: сканировала меня только что так же, как однажды при мне осматривала магическим зрением серую боярыню. Сам я, кстати, как и Белоглазова тогда в позе витрувианского человека лежу — ноги вместе, руки по сторонам.
— Долго я?
— Пара часов.
Это хорошо, что пара часов, прямо облегчение накатило. У меня завтра важные дела, нельзя пропустить.
— Как там?
— Там это где?
— У меня в организме. Плохо или не очень?
— У тебя были сломаны правая нога и левая рука, трещины в ребрах, пуля в лодыжке, касательное ранение шеи, четыре магических повреждения эфирного тела, ушибов не сосчитать. А если бы были мозги, то и сотрясение было бы! О чем ты вообще думал? — Арина выглядела одновременно и взволнованной, и возмущенной.
Вот это ничего себе. Хорошо, что о повреждениях я сейчас узнал, а не тогда, когда на огненном звере гарцевал.
— Я на пегасе часа три провел, о чем только не думал. Тебе про какой момент времени рассказать?
— Ты невыносим!
— Мы снова на «ты»?
Звучно фыркнув — как лиса рассерженная, Арина грациозно с меня соскочила, встав рядом с кроватью. Выражение лица ее выражало крайнюю степень осуждения.
— Двигаться мне можно?
— Вставать?
— Ну для начала просто лечь нормально.
— Лечь нормально можно. Двигаться нельзя: я полностью тебя восстановила, но дня три как минимум тебе рекомендован постельный режим. Никакого бега по утрам, и даже никаких лестниц — если будешь спускаться вниз, только на лифте.
— Не-не-не, так нельзя. У меня послезавтра дела чрезвычайной важности.
От волнения я даже привстал на локтях, но меня вдруг повело — как будто тело уже встало, а сознание, ощущение тела, еще в лежачем положении осталось. Плавающее состояние — не просто голова закружилась, а как будто я весь медленно закружился, причем одновременно в разные стороны. Только
