пункта для нападения на Советский Союз. Во время конфликта интерес Англии и Франции к этому вопросу постоянно возрастал. Некоторые газеты, вроде упомянутых “The Times” и “Le Temps”, начали считать Финляндию возможным союзником в этой войне. Нет никаких доказательств того, что Финляндия противодействовала бы военному вмешательству, нацеленному на Советский Союз. Финская печать ни разу, несмотря на многочисленные возможности, не выступила с разъяснениями, что она не хотела бы вмешиваться в агрессивные планы.

– Рюти: Предыдущее правительство Финляндии не хотело войны с Советским Союзом, оно желало лишь прийти к взаимопониманию с вами. Оно не поверило, что вы начнёте войну. Одной из мер нынешнего кабинета было узнать при посредничестве Швеции готово ли правительство Советского Союза продолжить переговоры, одновременно проинформировав, что у него были новые позитивные предложения. При посредничестве правительства Америки также предлагалось возобновление переговоров. В конце концов, министр иностранных дел Таннер в своём выступлении по радио в середине декабря предложил новые переговоры. Мы хотим только мира. Пограничные укрепления возведены исключительно в целях обороны. Мы воевали бы против любого другого государства, которое напало бы на Финляндию, независимо от того, идёт ли речь о Германии, Англии или Франции.

– Я: В ходе осенних переговоров мы неоднократно обращали внимание на то, что Финляндия, как и Швеция, придерживается политики безоговорочного нейтралитета в противоречиях между великими державами, и, если какое-либо государство попробует через нашу территорию напасть на Советский Союз, мы будем сражаться и за вас. Мы хотим оставаться в стороне от конфликта между великими державами, работать и развивать нашу культуру.

– Молотов: Я не хочу возвращаться к прежним переговорам. Таннер относился к ним отрицательно. Когда война начинается, её не так просто остановить, поскольку у войны своя логика. Таннер дал ситуации дойти до стадии войны, и затем он начал говорить о новых предложениях. У нас не было изначально точных сведений о том, на что было готово согласиться правительство Финляндии. Наше поведение основывалось на опыте, полученном от вас. Ваша политика может быть самостоятельной, но она в точности соответствует той политике, которую поддерживают наиболее агрессивные круги Англии и Франции. Если вы и являетесь самостоятельными, то ваша политика та же, что проводят “The Times” и “Le Temps”. Я хочу получить чёткий ответ: принимаете ли вы мирные условия?

– Я: Вы ошибаетесь, полагая, что Таннер не хотел договора с вами. Надо учитывать, что у нас демократическая система, которая предполагает, что на обсуждение дел отводится достаточно времени. Каждый раз, когда мы возвращались в Москву в ходе осенних переговоров, мы шли на новые уступки. Если бы мы ещё раз смогли приехать, то согласились бы на новые уступки.

– Жданов: Насколько я мог следить за финской печатью во время переговоров и в ходе военных действий, эта печать постоянно обращается именно к тем кругам Англии и Франции и ссылается на заявления именно тех английских и французских газет, которые не хотели мирного решения, а стремились к расширению войны.

– Рюти: Когда разразилась война, мы не могли делать вам никаких предложений, поскольку вы не признавали правительство Финляндии и не хотели иметь с ним дело. Я обращаю внимание на то, что нашей печатью не управляют и не используют её из-за рубежа. Мы хотим мира. Было бы сумасшествием и самоубийством хотеть войны против великой державы. Этот конфликт вытекает из трагического недоразумения.

После того как дискуссия ещё какое-то время шла в этом направлении, Молотов повторил: «Вы можете сейчас дать внятный ответ на наши требования?»

– Рюти: Мы могли бы дать ответ, если бы ваши требования были такими, как те, что нам ранее сообщили, но сейчас подняты совершенно новые вопросы. Мы понимаем, что ваше предложение означает перенос границы вплоть до Сортавалы и передачу Карельского перешейка до самого Выборга. По Ханко мы можем дать ответ. Хотели бы доказать, что Выборг намного важнее для нас экономически, чем для вас стратегически.

Молотов утверждал, что передал госпоже Коллонтай и министру Ассарссону все условия, добавим к этому: примерно линия Петра Великого. Озеро Куолаярви не упоминалось, но это не было столь важно. Они были готовы вернуть Петсамо, если получат Куолаярви.

Поговорив ещё некоторое время, мы сообщили, что сможем дать ответ, когда познакомимся с условиями Советского Союза.

Встреча длилась более двух часов.

Как видно, русские выдвинули против нас серьёзные обвинения. В фанатичной злобе мы якобы были замешаны в одной интриге с иностранными государствами, Англией и Францией, планируя нападение на Советский Союз через территорию Финляндии. Да ещё и разрыв переговоров прошлой осенью произошёл под влиянием этих иностранных правительств. Финляндия следовала политике Англии и Франции, а не собственному курсу.

Слушая эти обвинения, мы спрашивали в изумлении: верили ли сами Молотов и Жданов тому, что говорили? Ведь не мы начали войну, а Советский Союз. Это отметила и Лига Наций. Но, по мнению русских, эта война, похоже, была войной Англии и Франции против Советской России, которую мы якобы специально развязали осенью 1939 года под влиянием западных держав, чтобы эти государства смогли напасть на Советскую Россию через территорию Финляндии. С нашей точки зрения, это была совершенно фантастическая и невозможная мысль. Дальнейшая дискуссия по этому вопросу, однако, могла только ухудшить создавшееся положение. На последнем заседании Молотов, выступая по поводу высказывания Рюти, смягчил свои обвинения, признав, что Финляндия не заключала прямого соглашения о нападении с западными державами, но политика финского правительства шла точно в таком же направлении, как и этих держав. Это было сказано весьма расплывчато. Финляндия не нападала. Напротив, Советский Союз напал на нас. О планах нападения Англии и Франции на Советский Союз и в дальнейшем не было ни тогда, ни позже никакой информации. Расплывчатые утверждения русских походили на обычные, взятые с потолка предлоги великих держав. Советский Союз начал войну против Финляндии, и, согласно современному кодексу международной морали, об этом никто даже не мог напомнить. Но великие державы ощущают некоторую потребность защитить свои насильственные поступки.

Обдумывая происшедшее задним числом, я пришёл к мысли, что, может, и здесь в подоплёке было закоренелое недоверие Кремля к западным державам – старое убеждение, что они только и ждут момент, чтобы уничтожить коммунистическую Советскую Россию. Действительно, путаные статьи западных газет вполне могли дать к этому какой-то повод, но в тех условиях – нападение произошло бы через территорию Скандинавии и Финляндии, вовлекло бы в войну Германию, против которой, собственно говоря, она и была нацелена, – непрактичность, даже, я сказал бы, невозможность такой попытки была при трезвом рассуждении ясна, как