Шрифт:
Закладка:
Тайна гибели полковника Рыбкина
В сентябре 1947 года супружескую пару разведчиков Рыбкиных отправили на 45 дней в отпуск в санаторий «Империал» в Карловы Вары. Неожиданно отдых прервался. Телеграммой из Москвы Зое Ивановне предписывалось немедленно вернуться домой, а полковнику Б.А. Рыбкину отправиться в город Баден и там дожидаться прибытия дипкурьеров с особо важным заданием для него. Зоя Ивановна вернулась в Москву, где приняла дела зам. начальника отдела 1‐го Главного управления. Поинтересовалась она в 4‐м управлении о том, когда приедет муж, на что получила ответ, что он выполняет оперативное задание в Праге и вернётся через 2–3 недели. Борис Аркадьевич пару раз звонил ей из Праги – просил прислать осеннюю одежду. В Европе наступали осенние холода. Прислал ей с оказией несколько коротких писем-записочек. Одно из писем от 11 ноября 1947 года её встревожило. Муж в иносказательной форме писал, что у него наступил самый напряжённый момент всей поездки. Надеялся, что пока письмо дойдёт, у него всё переменится к лучшему. Она осторожно поинтересовалась у заместителя начальника 4‐го управления Эйтингона, как идут дела у Рыбкина, на что он ответил «нормально». Последнюю записку ей Борис Аркадьевич отправил с оказией за 4 дня до гибели. Да и получила она её уже после сообщения о его смерти. В записке он писал, что 26 ноября выезжает из Берлина и вечером будет в Праге. Сообщал, что не позже 29 числа будет у Белкина, поскольку его документы на пребывание в Праге заканчиваются 30 ноября. Он писал, что рассчитывает, что после звонка своему начальству сразу сможет вернуться домой.
О генерале Белкине Зоя Ивановна упоминала не раз в своих рассказах и написала в воспоминаниях. Правда, она почему-то указала, что на момент их с мужем пребывания в сентябре 1947 года на отдыхе в Карловых Варах он представлял СМЕРШ. Видимо, потому, что генерал-лейтенант М.И. Белкин действительно был переведён в разведку из этой службы. В мае 1946 года ГУКР СМЕРШ было передано в состав МГБ СССР и генерал Белкин был назначен заместителем начальника Первого главного управления (разведка) МГБ СССР. А с начала июня 1947 года он возглавлял Управление контрразведки МГБ Центральной группы войск в Австрии и Венгрии[299]. Припоминала она и то, что в Бадене муж оформил у Белкина «какое-то удостоверение на имя Тихомирова Александра Николаевича, на котором была наклеена фотография Рыбкина»[300]. Из приведённых в книге ничем не подтверждённых пересказов свидетелей тех далёких событий и изложения самой Зоей Ивановной того факта, что руководство 4‐го управления в лице П.А. Судоплатова и его заместителя Н.И. Эйтингона знало о том, какое задание выполняет полковник Рыбкин, можно предположить, что Борис Аркадьевич как опытный разведчик и резидент был, возможно, задействован в какой-то сложной и опасной оперативной комбинации. Да и факт присутствия майора 4‐го управления в роли водителя, притом, что сам Рыбкин отлично водил машину, тоже наводил Зою Ивановну на мысль о том, что проводилась какая-то важная встреча или нелегальные контакты полковника Рыбкина, действовавшего под чужим именем.
О гибели при исполнении служебных обязанностей полковника Б.А. Рыбкина ей сообщил генерал Эйтингон – зам. начальника 4‐го управления, где служил Борис Аркадьевич.
Тогда же возникли две основные версии его смерти: согласно первой, официальной версии он погиб 27 ноября 1947 года в автокатастрофе под Прагой. Согласно второй версии, которую разделяла и Зоя Ивановна, полковник Рыбкин был убит. По странному стечению обстоятельств одновременно под Будапештом в подобной дорожной аварии погиб некто капитан Суриков – в шинели и с документами полковника Б.А. Рыбкина.
Вопрос о том, как на самом деле погиб полковник Б.А. Рыбкин, волновал Зою Ивановну все 45 лет её вдовьей жизни. Оставшись без мужа в 40 лет, она так больше и не вышла замуж. С первых дней, когда ей сообщили о гибели Бориса Аркадьевича, и все последующие годы она пыталась разобраться в этой, так до конца и не выясненной истории. К сожалению, никаких документов в архивах внешней разведки не сохранилось, хотя, как Зое Ивановне было известно, по факту гибели мужа проводилось служебное расследование.
Странно, что не сохранились опросы – ведь первое время были живы свидетели и участники тех далёких событий, которые рассказывали о том, что сами видели на местах тех аварий. И эти свидетельства, мягко говоря, не совпадали. В книге историка спецслужб и близкого друга Зои Ивановны в писательском деле полковника КГБ в отставке Э.П. Шарапова этому до конца неясному вопросу посвящена отдельная глава. Она так и называется «Как погиб полковник Рыбкин»[301]. В ней опытный чекист сопоставляет разные факты и свидетельства, включая рассказы самой Зои Ивановны и переданные ему на хранение материалы из личного архива разведчицы, ставшей известной детской писательницей. Перелистаем и мы некоторые страницы из этой книги.
Сначала попробуем понять, что не так с официальной версией. Известно, что к месту автокатастрофы той роковой ночью 27 ноября 1947 года из Праги выезжал офицер. Его фамилия была известна З.И. Рыбкиной. Кем он был направлен и с какой целью – неизвестно. Согласно его почему-то не оформленным соответствующим образом показаниям авария случилась из-за того, что водитель «шкоды», в которой ехал полковник Рыбкин, обгоняя гужевую повозку, выехал на встречную полосу движения и столкнулся с грузовиком «студебеккер» с советскими солдатами. На месте происшествия этот офицер помог перенести тело полковника Рыбкина, а также выяснял обстоятельства аварии у водителя грузовика и солдат, находившихся в кузове. Этот же офицер утверждал, что погиб только полковник, а находившийся за рулём «шкоды» майор был жив, хотя и пребывал в шоковом состоянии из-за сломанного ребра. Фамилия майора вдове тоже была известна. По её сведениям, он служил в том же 4‐м управлении, что и полковник Рыбкин.
Однако были и другие свидетели – генерал Белкин и его водитель. Как было известно, генерал неожиданно ночью того же дня выехал из Братиславы в Прагу не обычной дорогой, а именно по той, где случилась автомобильная авария. Так вот,
